— А где ты рос?

— В закрытом коттеджном поселке, сразу за МКАД. Дом огромный такой, из красного кирпича. Красивый, пожалуй. Прислуга приходила убираться раз в неделю, а остальное на маме — она же не работает! Нам с Яриком папа не разрешал помогать ей с уборкой — не мужское дело.

А там только в кабинете на открытых стеллажах из черного дерева сотни статуэток от благодарных просителей. Большинство — хищные птицы в разных вариантах и позах, никакой фантазии у людей. Еще драконы и прочее сказочное и природное зверье и несколько моделей парусников и самолетов. Мне в детстве нравилось их рассматривать, пока не понял, какая это обуза.

Эд опять садится и начинает одеваться.

— Там еще ковры — весь дом в мягких коврах, и на полу, и на стенах. Идешь — шагов не слышно. И разговоров в соседних комнатах. А он приезжает вечером и белым платочком выборочно проверяет статуэтки и балясины на лестницах — нет ли где пылинки!

И с едой те еще амбиции — все только самое натуральное, от проверенных фермеров, мясо чтобы сегодняшнего забоя и свежеприготовленное к его приходу; не дай Бог разогревать! Никаких микроволновок и прочих электронных мерзостей. Домашний хлеб, или пироги, или блины — обязательно. Вот любит папа, чтобы в доме каждый день пахло выпечкой! Так что у мамы из дома выходить получается нечасто.

А для меня пельмени из магазина стали открытием и деликатесом, потому что впервые попробовал их в училище. Быстро, сытно и без затей. Здесь, кстати, такие пельмени сделать не получается, кто только из местных не пробовал приготовить; иногда привожу из России пару ящиков замороженных, едим с ребятами.

— И ты захотел буквально улететь из родительского дома, — полуутверждаю я.

— Да, на земле мне с ним было тесно, душно.

— А учеба?

— Высшая школа экономики, год по обмену в Лондоне. Тут папа денег не пожалел, старт поддержал, связями поделился. Ему, конечно, нужен был свой человек для оформления и управления активами — он же сам не имеет на это права.

— Но ты же, вроде, скрываешься от него?

— Да, уже несколько лет общаемся только через интернет, — покупаю разные ip-адреса. Об этом месте, как и о Подмосковной недвижимости папа не знает, надеюсь. Это чисто мои проекты, мои деньги, к нему никаким боком... По работе у него ко мне претензий нет — доходы уверенно растут. Даже в провальный прошлый год удалось «выстрелить» новым направлением. Может, когда-нибудь расскажу.

— А Ярик?

— Вечный студент, балбес, не-пришей-кобыле-хвост. Все время что-то мешает ему себя проявить. Думаю, это очевидно.

Он встает.

— Ты еще ничего не рассказал о своей личной жизни, — напоминаю я.

— Личная жизнь не задалась; что о ней говорить?

— Не увиливай, — тоже поднимаюсь и обнимаю его сзади за плечи.

— На этом все. Хватит с меня «приятных» воспоминаний, — говорит непререкаемо.

Ну, вот, остановился на самом интересном месте!

Но ничего, к этой теме я обязательно вернусь!

Потом он работает и на меня внимания не обращает: общается с кем-то через ноутбук, составляет таблички и графики, звонит. Все же без гаджетов современную активную жизнь организовать невозможно. И я достаю и включаю свой телефон. После обеда Эд немного ласкает меня, а потом уезжает с Федей и Максом.

Я стараюсь привыкнуть к расслабленной южной жизни, неспешно хожу по территории от одной пальмы с тенью к другой. Когда становится жарко, пытаюсь освоить джакузи, включая все кнопки по очереди, но того самого волшебного эффекта обнаружить не могу. С моего места хорошо видно, как рабочие восстанавливают внешний вид пострадавшей крыши, связывая снопы свежего тростника, чем-то их опрыскивая и притягивая к настоящей кровле проволокой через крепления. Получается красиво. Ярик крутится здесь же, вроде как помогает.

Ближе к вечеру я иду на пляж в сопровождении Алексея, пробую босыми ногами температуру волны, нахожу ее «вполне», раздеваюсь и с разбега влетаю в воду с кучей брызг. Смеясь, бреду по пояс, потом по грудь, замечая, что вода такая прозрачная, что видно пальцы ног и крошечных цветных рыбок, снующих у самого дна. Потом плыву параллельно берегу. Какое же все здесь огромное, яркое, настоящее! Сине-голубое-зеленое-белое!

Алексей плавает неподалеку, где чуть глубже, всегда готовый меня спасать. Потом мы загораем на ласковом вечернем солнце, лежа на соседних циновках. Но когда я пытаюсь его расспросить о самых невинных вещах, после каждого вопроса зависает, как будто мысленно пролистывает выданную инструкцию: что можно мне сказать, а что нет. Поэтому разговор у нас не клеится.

Когда он одевается, присматриваюсь, есть ли у него какое-то оружие в одежде, — похоже, есть. А Эдуард вообще уехал с двумя вооруженными. И его самого голыми руками не возьмешь. Что происходит? Или здесь это обычное дело?

Вечером, когда стемнело, Эд присылает мне сообщение: «Вернусь завтра». Выхожу из домика постоять под звездами, густо натыканными на небе. Вдруг из глубокой тени в мою сторону делает несколько шагов человек.

Настораживаюсь, не сразу узнав Ярика. Он как-то необычно выглядит. Подхожу сама, присматриваюсь — ничего себе! Да он усы наклеил! И волосы покрасил в черный цвет. И брови. Вот теперь я вижу, что они с Эдом братья — реально похож! На нем белая рубашка с длинным рукавом, классические брюки и ботинки; как будто в офис на работу собрался, серьезно к чему-то подготовился.