— Что-то такое вроде припоминаю, — слышу, у меня от нервов даже голос сел.

— Да куда уж тебе! У тебя уже голова была забита скорой свадьбой и предстоящим путешествием. Тебе тогда хоть в ухо кричи, хоть по голове стучи, ты бы даже не моргнула: все мысли о дорогом Славочке. Вот ты мне теперь скажи: стоило это того, чтобы выскакивать замуж в восемнадцать лет? Или ты все же вышла по залету? — вдруг проникновенно спрашивает подруга.

Я опешиваю ее от перепрыгиваний с одного на другое.

— Не по залету, Лен. Но вот сегодня как раз тестер показал две полосочки.

— Ага, так я и знала! Поздравляю, будущая мамаша, — хихикает.

Лена к окончанию школы была более опытная в отношениях с противоположным полом, чем я. Мне известна ее история про парня Сережу, с которым она познакомилась в ночном клубе на дискотеке, а потом еще ближе — в подсобке со старыми коврами. Больше она его не видела, пыталась искать и до первых месячных сильно переживала — не забеременела ли. Получается, я от нее недалеко ушла.

— Спасибо, — отвечаю. — Вообще у меня очень резко изменилась жизнь! Никак не привыкну.

— Но ты ведь сейчас на курорте, у вас медовый месяц продолжается?

— Да, примерно так.

— Завидую белой завистью. Ничего, привыкнешь. К хорошему быстро привыкают. Что-то ты ни одной фотографии на страничке не выставила, зазналась совсем! Хоть мне в личку, что ли, пришли. Ну, а в универ поступать не передумала? Или уже полностью растворилась в муже, и ничего больше в жизни не надо?

— Конечно, я буду подавать документы, — вздыхаю. — Еще есть время.

— Хорошо. Кстати, а сережки-то те оказались с настоящими бриллиантами!

— Те самые? Да ты что?!

— Точно! Наша одноклассница, не буду говорить, кто, раз ты предпочитаешь этого не знать, чуть не выбросила их в порыве чувств на выпускном, а потом что-то ей подсказало обратиться в скупку. И вот так оказалось. Может, это бриллиантовый магнат какой? Я даже пыталась его в инете найти, не получилось. Он какой-то таинственный. И притягательный, и страшный, и красивый сразу.

Я опять бросаю тревожный взгляд на море и говорю Лене, что мне надо идти. Исполняем виртуальный ритуал прощания. Вижу вдалеке плывущего Ястребова, вроде приближается. Может, он ведет перечень соблазненных им девушек? И я — всего лишь седьмая в этом месяце, и седьмая ли?

Есть еще время все обдумать. Одеваюсь.

Звоню маме, обращаясь так:

— Здравствуй, будущая бабушка!

И сразу слышу в трубке какой-то грохот. Пугаюсь: неужели мама упала?! Надо было сначала ее подготовить, или хотя бы сказать, чтобы села!

— Все нормально, доченька, — отвечает мама, судя по голосу, и плача, и смеясь. — Это я кастрюлю с супом уронила. Не страшно, он уже остыл. Сейчас уберусь и новый сварю. Такая радость! Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно.

Мама сразу начинает грузить меня полезными советами, в том числе и о том, как занимаются сексом беременные. Никогда бы не подумала, что моя мама решится на такую откровенность. Слушаю и смотрю, как в мою сторону плывет Эд, мощно выбрасывая руки вперед. Я поддакиваю маме и завершаю звонок.

Ястребов выходит из воды неподалеку и, почти не обращая внимания на меня, натягивает боксеры. Потом, жмурясь, подставляет солнцу мощный торс, покрытый капельками воды. С удивлением смотрю на подтянутое мужское орудие, контуры которого лишь угадываются под тканью; видимо, долгий заплыв на глубину его успокоил.

А меня уже ни солнце, ни море не радуют. Вижу, что и в выражении лица Эдуарда сейчас явно выражены сдержанность и самообладание. Он рядом — и вроде бы не со мной, какой-то новый. Может, это хорошо? Но я опять немного робею перед ним.

Ему звонят. Он слушает и серьезно отвечает кому-то. А у меня ступор. Не хочу представлять его в компании шести голых одноклассниц, с некоторыми из которых я наверняка сидела за одной партой, — потому, что мне это отвратительно. Но получается само. Значит, Эду вообще все равно, с кем трахаться?! Он может с любой, для него совершенно не важна девушка сама по себе, ее личность?

И все равно не могу поверить, что наше «мы» с ним заканчивается вот так внезапно. Готова принять любую другую версию рассказанного Ленкой вплоть до того, что они всемером (или восьмером, если водитель участвовал) делали что-то полезное, ну, не знаю — готовили показ мод, благотворительный аукцион, бездомных котят спасали — да все, что угодно! И потом именно за это он их наградил почетными серьгами.

Наверное, на мне надеты розовые очки, раз я собиралась прожить с этим человеком до старости рука об руку, как мама с папой. Мечтать о взаимной любви и верности, самопожертвовании и чем там еще. А, да, — о многих детях. Не о единственном, почему-то вдруг понадобившемся семейству наследнике, а о нескольких, хороших, милых детках — маминой и папиной радости и гордости.

Ястребов натягивает одежду, искоса поглядывая на меня. Почему-то мне кажется, что он снова все читает по моему лицу. И у меня опять слезы градом.