У нас в классе было несколько таких девчонок, держащихся особняком — ухоженных, утонченных, прикинутых в брендовые шмотки, разговаривающих тоненькими сюсюкающими голосами, по-кукольному красивых. И меняющих мальчиков в зависимости от финансового состояния их родителей, но обязательно по нарастающей.

У меня на глазах нежная красавица Снежана бросила влюбленного в нее одноклассника Кирилла на третий день после внезапной смерти его отца, когда бизнес-партнеры наложили жадные руки на сеть магазинов покойного.

Я видела, какими мрачными глазами смотрел разом повзрослевший Кир, одетый во все черное, на свою бывшую подругу, повисшую на руке пухленького сына управляющего банком. Это — точно грабли, после которых не знаю, как скоро парень решится доверять другой девушке. Кстати, не удивлюсь, если Снежана стала одной из тех, которые с почетными серьгами. Которых одну ночь поиспользовалии и отправили по домам.

Я же буду очень четко слушаться Эдуарда, сосредоточась, как он и сказал, на нашем ребенке, и не подпуская к себе Ярика или кого-то еще. Со временем Эд обязательно поймет, как сильно я его люблю, что я на его стороне, и что именно я — его настоящая половинка. Не зря же он меня выбрал? Почувствовал, кто ему действительно в жизни нужен. А все-таки интересно: неужели я с той позиции на гинекологическом кресле такая красивая?

Улыбаюсь во весь рот, чуть ли не смеюсь, входя на территорию. Как здесь хорошо! С таким вкусом все устроено. Домики и другие постройки очень гармонично вписываются в экзотический пейзаж. Птицы летают, бабочки и стрекозы. Почти рай.

Первое, что или, вернее, кого я вижу — девушек-официанток со всклокоченными волосами, в измочаленной форме, бредущих от второго домика как сомнамбулы, на подгибающихся ногах, держась друг за друга и с идиотскими улыбочками на лицах. Неужели это Ярик их так отработал за то время, пока нас с Эдом не было?! Нет, вспоминаю, что внутри оставались еще Максим и врач. О-о-о! В тот домик я больше ни ногой. Там над дверями хоть вывеску «сексодром» вешай! Вообще это место — полная противоположность Подмосковному тихому отелю, на мой взгляд.

А вот и сам братец-лис, не то рыжий, не то черно-бурый стоит в проеме дверей, в одних трусах и шлепанцах, с сигаретой в зубах. Манерно кланяется мне с кривой улыбочкой.

— Ну, что, я был прав? — кричит издалека.

О чем это он? Я еще немного приближаюсь в его сторону — пока к обоим домам ведет одна дорога.

— Видел Эда со стояком, — Ярик сплевывает себе под тощие волосатые ноги. — Короче, у вас с ним все, как я и думал. Больше месяца он ни с кем не связывается.

Не удостаиваю его ответом, поворачивая к своему домику. Сердце сразу колотится, как сумасшедшее. Была бы ближе — врезала бы Яру по наглой рябой физиономии. Надо же так человеку прекрасное настроение испортить! Вот убила бы гада. Но нет, нет, я добрая, — говорю себе, стараясь побыстрее забыть о его существовании.

Вхожу внутрь. При моем появлении троица с автоматами вскакивает.

— Эдуард Алексеевич распорядился переместить деньги в комнату Ярослава Алексеевича, если вы не против, — говорит старший.

— Уносите, — отвечаю.

С какой стати мне быть против? Пусть Ярик положит свои миллионы себе под задницу и спит на них. Или не только спит. Охранники уходят, оставив после себя те еще ароматы. Распахиваю настежь окна и дверь, чтобы скорее проветрить помещение. Чуть улыбаюсь — помню, мама рассказывала, как беременной реагировала на самые слабые запахи, почти как служебная собака-ищейка.

И тут оборачиваюсь, смотрю по сторонам и не вижу личных вещей Эда. Их и было немного, — он, видимо, всегда готов к переезду, как военный. Но я больше не вижу ни одежды с обувью, ни гаджетов и сумки с какой-то аппаратурой, ни даже принадлежностей для чистки зубов и бритья. Только сейф по-прежнему заперт в углу. А больше ничего от Эда. Даже запахи чужие.

Бросаюсь на кровать, сдергиваю покрывало и тыкаюсь лицом в подушки, пытаясь ощутить на них ставший родным, неповторимый запах моего единственного мужчины. Кажется, есть, едва-едва чувствую. Или это мозг создает иллюзию? Плачу. И тут же вспоминаю слова Эда «Какой сегодня мокрый день». Вытираю слезы и стараюсь улыбнуться.

— Прости, малыш, мамочка больше не будет плакать, — обещаю ребенку, поглаживая живот.

Беременным плакать нельзя. И вообще зачем страдать, если все будет хорошо. Когда-нибудь. Обязательно. Поднимаю глаза и замечаю подмигивающий глазок видеокамеры. И тут мне приходит сообщение.

Сообщение от неизвестного. Но я почему-то даже не сомневалась, что от Эда. Это, видимо, новый способ социальных коммуникаций, принятый в высоких кругах — он меня разглядывает через камеру и даже не звонит, а только пишет, причем инкогнито. Ладно. Машу камере рукой и читаю: «Тебе Ярик нужен или будет нормально без него?» Так и вижу Эдуарда перед собой, выразительно поднимающего бровь; как будто в вопросе есть какой-то подтекст, смысл которого я не улавливаю.

«Мне он безразличен, совсем», — отвечаю. Не удивлюсь, если наш предыдущий диалог с младшим Ястребовым, вернее, его монолог Эд тоже каким-то электронным способом отследил, поэтому и спрашивает.

Немного позже вижу их обоих и еще Федю и врача в джакузи. Вот, даже вчетвером неплохо разместились — настоящий бурлящий минибассейн. Обсуждают что-то. Вот каким может быть продвинутый кабинет или офис. Мне понадобилось пройти мимо них в туалет. Стараюсь проскользнуть побыстрее, но, услышав обрывки их разговора, наоборот, замедляю шаг.