И его несколько озадачивало, что он стал думать о себе как о «том человеке». Вероятно, он вживался в лисью личину и отстранялся от человеческой.

«Если я пробуду в этом обличье слишком долго, – рассуждал Господин-с-горы, – то меня переполнит Лисья скверна, а значит, я не смогу вознестись».

И он ловил себя на мысли, что не вполне понимает, что такое Лисья скверна, хоть и страшится её. У лис такого понятия вообще не было. Он пытался расспросить об этом Недопёска, но тот только озадаченно скрёб лапой за ухом и говорил, что слышит такое слово впервые. У Лиса-с-горы спрашивать было бесполезно: он лишь насмешливо фыркал в ответ.

«Быть может, я чего-то не понимаю», – всё чаще думал Господин-с-горы.

Нет, как ни погляди, стоило поспешить с шестым и седьмым хвостами! Чем больше хвостов, тем ближе он к совершенной лисе – девятихвостой лисе, а значит, и к Абсолюту.

Абсолютом даосы называли вознесение и вообще бессмертие. Господин-с-горы Абсолютом называл тот уровень духовных сил, которым владел до перерождения. Он отчего-то решил, что когда достигнет этого уровня, то к нему явится Вечный судия и поможет вознестись. В компетенцию Вечного судии, к слову, вознесение всяких там лисов-оборотней не входило. Одному небу известно, почему Господин-с-горы так решил.

Недопёсок его тоже отвлекал от совершенствования. Он был любопытен и теперь донимал Господина-с-горы расспросами о Скверне. Ему до смерти хотелось знать, что это такое.

– Допустим, испачкал ты лапы в грязи после дождя, – подумав, сказал Господин-с-горы. – Грязь на твоих лапах и есть Скверна.

Недопёсок хорошенько подумал и возразил:

– Грязь на лапах – это всего лишь грязь на лапах. Сунул в бочку с водой – и лапы опять чистые.

– А душу так просто не отмоешь.

– А зачем я буду пачкать душу в грязи после дождя? – не понял Недопёсок.

Ну как объяснить чернобурке философские материи? У Недопёска было конкретное, лисье восприятие вещей.

– Или, скажем, в животе черви завелись, – сделал ещё одну попытку Господин-с-горы. – Черви – это Скверна.

– Червей надо травяным отваром вывести, – авторитетным тоном заявил Недопёсок. – А если блохи, так нужно взять в зубы клочок сена и залезть по самую морду в воду.

– Зачем? – поразился Господин-с-горы, забыв о том, что втолковывал Недопёску философские доктрины.

– Блохи перелезут на сено, потому что они страсть как воду не любят. И утопнут все, когда ты сено из пасти выпустишь.

«Лисье Дао», – сообразил Господин-с-горы.

– Ну, Скверна – это что-то плохое, – сделал последнюю попытку Господин-с-горы. – От чего внутри становится гадко.

– Тухлые потроха! – просиял Недопёсок. – Так бы сразу и сказал!

Господин-с-горы тихонько зарычал. Так ему ничего и не удалось втолковать.

– Просто не донимай меня. Плохие мысли – тоже Скверна. А мне всё больше хочется оттаскать тебя за хвост!

Недопёсок спрятал хвост между лапами и пятился, пока не оказался на улице.

Господин-с-горы вздохнул и продолжил медитировать.

Господин-с-горы медитировал-медитировал, медитировал-медитировал, медитировал-медитировал… С него, как говорится, семь шкур сошло, но шестой хвост всё-таки вылез, а седьмой прорезался. Лисье пламя добавило ещё пару языков. Господин-с-горы закрыл глаза, представил его себе и насчитал двенадцать языков.

«Так, выходит, языки пламени и хвосты друг от друга не зависят», – сообразил он. Лисье пламя развивалось само по себе, а хвосты росли сами по себе.

Осталось отрастить всего-то два хвоста! Господин-с-горы едва удержался, чтобы не заплясать от радости. Вместо этого он сжал кулак и вскинул его вверх, на его лице при этом появилась широченная ухмылка.

Он тут же почувствовал неладное и сунул пальцы в рот. Выяснилось, что вместе с хвостами отросли и верхние клыки. Они были не слишком длинные, изо рта не высовывались, лица ему не портили, но заострились, если сравнивать их с человеческими клыками.

«Я всё больше становлюсь похож на лиса», – подумал он с некоторой тревогой и одновременно гордостью. Он не знал, как назвать или воспринимать это чувство.

– Нужно поскорее завершить совершенствование, – пробормотал он и так рьяно принялся за дело, что Недопёсок побежал жаловаться Лису-с-горы.

Недопёсок не признавал голодовок. Как и все лисы, он наедался впрок, причём делал это каждый день, несмотря на то что Великого Голода не предвиделось. Это были лисьи инстинкты: нагулять жирок, запасти впрок.

Господин-с-горы этих инстинктов был лишён начисто. К тому же ему еда или вода теперь не требовалась. Он преспокойно мог медитировать хоть целый год. Инедию[19] он и прежде практиковал, но до недавнего времени не решался опробовать эту технику на себе, как на лисе. Выяснилось, что лисы-оборотни отлично усваивают солнечный свет, нисколько не хуже даосов. Вероятно, не практиковали они её всего лишь потому, что любили полакомиться потрохами. Открытие это Господина-с-горы порадовало: теперь он мог не отвлекаться по пустякам.