Пристроившись на земле рядом с другими прислужницами Старшего, Юнна смотрела, как воины, которые не заняты охраной, выносят из дому меха и, плотно сворачивая их, навьючивают свёртки на лошадей.

Кроме мехов, а потом, и других вещей, Степняки несли и несли, видимо, собирая по всем домам в селении, и укладывали в большие суммы по бокам лошадей копченое вяленное мясо, кринки со сметаной и маслом, сушеные ягоды и грибы.

Солнце уже начало садиться, когда большой грабёж был окончен, и груженый караван лошадей в сопровождении нескольких воинов неторопливо отбыл из селения.

Оставшиеся Степняки развели во дворе огромный костёр. Они ели приготовленную Юнной к свадьбе еду и довольно смеялись, поглядывая на перепуганных пленников.

Юнна постоянно смотрела по сторонам, ища и не находя, пути к спасению.

На глаза ей попалась, явно принадлежащая грабителям, грубо сколоченная узкая клетка в человеческий рост, стоящая в самом в углу двора. Недалеко от неё Юнна заметила странное бревно с кольцами.

Целый день, тесной толпой сидя во дворе, наблюдая, как грабят их дома и припасы, люди притихли. Понемногу начали тихо переговариваться, делясь тем, что успели увидеть или узнать.

Так, Юнна услышала, что Старший и его сыновья были убиты одними из первых. Хотя защитники селения отчаянно сражались и успели немало Степняков положить, всё же нападающих было слишком много, и все оборонители полегли в стремительном неравном бою.

Те мужчины, которые не взяли в руки оружие, сейчас сидели рядом с женщинами, их Степняки не тронули.

Все, кто сейчас жался друг к другу во дворе Старшего — это те, кто остался жив после бешеной атаки врагов лесных жителей.

Один из захватчиков, видимо вождь, развалился, полулёжа недалеко от костра на наспех сооружённом троне, застеленном шкурами и отдал своим приспешникам приказ начинать просев. По этому странному приказу, стали они выхватывать из толпы пленников, по одному, и подводить к костру.

Главный степняк на троне некоторое время рассматривал пленника, иногда крутил пальцем, чтобы его повернули кругом, а потом делал знак рукой.

Если он поднимал большой палец вверх с согнутыми в кулак остальными пальцами, пленника заталкивали в строящийся новый курятник, если вниз — отводили в баню.

Юнна заметила, что всех стариков отводили в баню и хромого мальчишку тоже туда отвели, а женщин, мужчин и детей запихивали в курятник.

Девушек и молодых женщин Главарь рассматривал особенно тщательно. Десяток из них втолкнули в ту самую узкую клетку в углу двора, вплотную друг к другу. Среди них оказалась и синеглазая Алана. Её синяя юбка была порвана, блуза уже совсем не белая была без рукава, на плече запеклась кровь, цветы из потрёпанной косы выткнулись и теперь свисали, привялые и поникшие, покачиваясь в такт, с движениями головы Аланы.

Юнна попала в группу девушек и женщин, которым одели железные ошейники и пристегнули тонкой, но крепкой цепью к тому самому странному бревну с кольцами.

Едва определили последнего пленника, наглухо запертую баню с людьми внутри, Степняки обложили соломой и подожгли.

Рядом с Юнной на цепи у бревна, сидела молодая мать хромого мальчишки. На глазах девушки волосы женщины стали белыми, она дёрнулась изо всех сил, натягивая на шее цепь, захрипела и упала без движения. Из горящей бани ещё некоторое время раздавался леденящий душу вой, потом всё стихло.

Пять дней Степняки со своими пленницами неторопливо двигались по лесу. Воины не охраняли молодых пленниц, в этом не было нужды. Одиннадцать самых красивых девушек в запертой клетке тащила лошадь, а двадцать тех, кто попроще, сами несли бревно, к которому были пристёгнуты цепочками за шею. Девушки с этим бревном шли, спали, мылись в ручье, озере или реке. Длина цепочек на ошейниках была не больше двух вытянутых рук и только на такое расстояние пленная девушка могла отдалиться от остальных.

На шестой день Юнна заметила, что лес становился всё реже, значит, приближалась степь.

Воины с удовольствием заговаривали с пленницами, забавляясь этим в пути. Один из Степняков, назвавший себя Огдан, начал приглядываться к Юнне. То кусок побольше ей даст, то воды, то укроет меховой полостью прохладной ночью. Девушка не шарахалась от внимания, скорее, ей было всё равно. Слишком ужасным и внезапным был переход от ожидания светлого счастья к глубокому горю. Возможно, она бы даже не заметила заботу Огдана, если бы не невольные попутчицы, со своими завистливыми замечаниями.

Как-то на привале, Юнна решилась спросить Огдана о судьбе селян, оставшихся запертыми в курятнике.

— Так мы замок с двери убрали, — рассмеялся Огдан, — Не заперты они, перестанут трястись от страха и выйдут.

— А дальше что? — непонимающе спросила Юнна.

— А дальше, они нам новых девок нарожают и новых шкур подготовят, да и остальное тоже пригодиться, — пояснил Степняк с нотками презрения в голосе.

— Зачем Вы людей сожгли, так жестоко? — тихо задала Юнна ещё один, мучивший её вопрос.