Вторая неделя тишины, пора бы смириться и перестать себя накручивать, но не могу. В груди колючий ком ворочается, и кажется, царапает, жжет обидой. Да, признаю, может быть, я виновата в том, что он поймал тишину, но нельзя же так – закрываться и не писать.

– Хватит, – произношу вслух и хватаю телефон. – Вот возьму, и напишу первой. И вообще, я по делу – здоровьем Сашкиной дочки поинтересуюсь.

«Доброе утро. Как у Нютки дела? Всё в порядке? Может, что-то нужно?»

Набираю текст и быстро, чтобы не передумать, отправляю. Медитирую экран, пока к первой галочке, означающей «загружено», добавится вторая, говорящая «доставлено», и шустро откладываю гаджет на стол, подальше, экраном вниз.

Ладошки потеют, сердце ускоряет бег, становится жарковато.

Нервы шалят, неугомонные.

Мысленно считаю от одного до десяти и обратно. Не выдерживаю, хватаю телефон, жму на разблокировку и…

Серые галочки так и не стали цветными, а значит, сообщение остается непрочитанным.

Черт! Султанов, как же ты меня бесишь!

Отправляю мысленное послание в космос, понимая, что и это он не получит. Но, может, хоть так мне полегчает?

– Машунь, привет! – после короткого стука в кабинет заглядывает Катя. – Всех свободных девочек просили помочь нарядить елки. Ты как, готова? – переводит взгляд на мой живописно заваленный бумагами стол и куксится. – О, ясно, не буду тебя отвлекать. Тут бы до нового года разобраться.

– Не-не, я готова, – вскакиваю с кресла, – куда идти?

– Две маленькие елки в фойе при входе и одна большая на втором этаже в актовом зале, – перечисляет подруга фронт работ.

А я и рада отвлечься.

– Отлично, – киплю энтузиазмом, только бы не оставаться наедине с телефоном и не сидеть и медитировать его больным взглядом на протяжении трех часов, что остаются до начала обеда. – Откуда начнем?

– Угомонись, Марь Дмитриевна, – смеется Ионова, – я просто тебе перечислила все елки. Но первые две уже пошли наряжать Ниночка с Ириной Львовной. Так что наша – одна – наверху.

Киваю и вновь бросаю взгляд на телефон. Рука тянется его взять с собой, но в последний момент передумываю и запираю в кабинете. Хочется верить, что за время моего отсутствия Султанов увидит и прочитает сообщение, напишет ответ и… будет, как я прежде, сидеть и ждать ответа. Должен же и он понервничать.

В творческом процессе три часа пролетают вообще незаметно. И я почти не думаю о том, о чем стоит не думать. Ну, или о ком.

К нам с Катериной присоединяется Алла из отдела по организационным и общим вопросам, тоже знатная веселушка. И пока украшаем пушистую красавицу, делится своими планами на длинные выходные, рассказывает о купленных подарках, выписанном на листок меню для новогоднего стола и прочем.

– Пошлите к нам в кабинет чай пить, – зовет нас с Катюшкой оргработница, когда дело подходит концу, – я вчера ватрушки и пироги с яблоками пекла, принесла целый пакет. А мои девчонки все на выезде. Жалко, что свежая выпечка пропадет, завтра уже не то будет.

Соглашаемся без разговоров, точнее с подколами, что Паршина бережет фигуру, а других специально закармливает вкусностями, чтобы конкуренток убрать. Вот так, под смех и шутки, пролетает и обед.

К себе возвращаюсь без десяти два. С улыбкой, что не ушла с губ после посиделок с девчонками, прямиком иду к телефону, переворачиваю его и моментально грустнею.

Сообщение так и висит непрочитанным.

Откладываю мобильный, в этот раз уже не пряча экран, потому что бесполезно, и плюхаюсь в кресло, подпирая кулаками щеки.

В голову лезут всякие мысли, и назвать их хорошими язык не поворачивается. Ну не может же Султанов устраивать детский сад из-за того, что мы поругались по смс?

Или может?

– Идиот! – выпаливаю в сердцах, хлопая ладонью по подлокотникам.

– Это ты о ком? Надеюсь, не обо мне? – раздается вкрадчивое из-за спины.

Подпрыгиваю и резко оборачиваюсь, чтобы встретиться с темно-карими глазами. Похититель всех моих нервов и мыслей стоит на пороге, подпирая плечом дверной косяк.

– Султанов, как же я тебя ненавижу, – выпаливаю, не сдержавшись.

Качаю головой и отворачиваюсь, пряча лицо в сложенных на столе руках. Адреналин в крови зашкаливает.

По шороху слышу, что Сулейман закрывает за собой дверь, обходит стол, останавливается у меня за спиной и кладет свои охрененно красивые ладони на мои плечи.