Войдя в комнату, с удивлением обнаружила лежащий на кровати большой чёрный фолиант.

– Так, что тут у нас? – я присела и, с трудом положив на колени талмуд, начала его осматривать. Судя по потёртой обложке с выцветшими краями и пожелтевшими от времени листами, кое-где даже надорванными, ему было очень много лет.

Брина появилась совсем близко со мной и плавно перетекла поближе, устраиваясь рядом, как настоящая кошка, не зря она выбрала эту форму для себя.

«Дети сумрака», именно так называлась книга. Сев поудобнее, пробежала глазами по оглавлению. История возникновения, особенности взаимодействия со стихиями и так далее. Но один пункт привлёк моё внимание сразу – пентаграммы принятия силы. Я, конечно, ощущала связь с Бриной, чувствовала её как часть себя, но хотелось всё же разобраться, как именно это работает.

– Брина, так ты потомок выходцев из разлома? – я провела рукой по тёмному сгустку рядом со мной. – Ничего себе, какие у тебя предки.

О разломе особо не распространяются в наше время, это было много столетий назад и теперь его обсуждают разве что в рамках истории магии, да и то не углубляясь в суть. На заре нашего мира существовал лишь один континент, но во времена великого разлома, причина которого до сих пор была неизвестна либо очень хорошо скрывалась, он был разделён надвое. Двумя континентами с тех самых пор стали Драконий край и Мидлой, а между ними разлился океан, который так и называли Синим. В общем-то, это всё мы изучали на истории, были, несомненно, ещё кое-какие незначительные моменты, но к общей картине они ничего не могли добавить. Итак, если эту книгу дал мне Максимилиан – а том, что это был он, я не сомневалась, – значит, тени есть только в Драконьем крае.

Так, за чтением истории я и не заметила, как стрелка часов перевалила за двенадцать. Я узнала, что тени подконтрольны правящей семье, притом только прямым потомкам – то есть сестры и братья правителя, а также их дети теней даже не видят, – и переходят от поколения к поколению, защищая и оберегая наследников. То, что Максимилиан, мой отец – я пока даже в мыслях называла его так со страхом, – не так прост и имеет высокий статус, я поняла сразу: его манера держаться, речь и одежда выдавали в нём представителя высших слоёв общества. Но то, что я могу каким-либо образом относиться к ней же, в голове никак не укладывалось.

– Ну что, охранница. Давай-ка ложиться спать, – тень посмотрела на меня подобием глаз на подобии морды и одобрительно кивнула. – А ты посторожишь мой сон.

После произошедшего дни на удивление полетели с невообразимой скоростью. Практику мне всё же засчитали – правда заново отправлять в лес не стали, решив, что тех умений, что я показала в защите с диким, и навыков выживания достаточно для уровня нашего курса. Если честно, вновь оказаться в лесу, пусть даже и на освещенной солнцем поляне, я не горела желанием. Видимо, настолько сильно было впечатление от случившегося, что я до сих пор с содроганием представляла своё перемещение куда-либо.

Алекс был безумно рад обретённой сестре, теперь уже официально, поэтому, когда в один из дней меня позвали к ректору, пошёл меня провожать до кабинета.

– Будь с ним помягче, – мы остановились прямо перед входом в приёмную.

– Да что ему будет, он же ректор, всякое повидал за годы работы, – я попыталась всё свести к шутке, но не тут-то было.

– Ты же понимаешь, что я об отце говорю. О твоём настоящем отце, как ты помнишь.

С этим, как выяснилось, у меня оказалась большая проблема. После того разговора, что я подслушала, ещё находясь в больничном крыле, мы с ним не виделись. Тайком оставив мне книгу в комнате, он снова пропал. Как объяснил немного позднее Алекс, ему надо было уладить кое-какие дела, возникшие в связи с моей персоной. Так сказать, подготовить к наличию родственницы других членов семьи. Оказывается, до того момента, как он меня нашёл, никто не был в курсе, насколько близкими были его отношения с мамой. Поэтому теперь их ожидал небольшой сюрприз, ну или большой, это как посмотреть. Ведь я, по сути, я была единственной дочерью, а значит, и наследницей Максимилиана, а это накладывало на меня определённые обязательства. Но для меня даже не это было главным камнем преткновения в общении с отцом, а его взаимоотношения с мамой. Я всё так же не понимала, почему он не пытался с ней потом связаться, почему так запросто вычеркнул из своей жизни ту, кого любил.

Плюсом к этому добавились проблемы с моей текущей семьёй. Я любила Вильгельма, он вырастил меня и пытался дать всё от него зависящее. Не скрою, были моменты, которые вводили меня в ступор, взять тот же эпизод с помолвкой, но где-то в глубине души я хотела верить, что он делает всё это мне во благо, по крайней мере, не во вред.

А по итогу, встретившись с ним на следующий день после выписки из больничного крыла, я словно увидела совсем не знакомого мне человека, как будто не было всех тех счастливых моментов между нами, как будто он не держал меня за руку в тяжёлые для меня минуты. Сказав лишь, что ему жаль, что всё так вышло, он молча развернулся и ушёл, оставив меня одну в пустом коридоре наедине со своими мыслями. Проплакав всю ночь в обнимку с Бриной, если так можно, конечно, сказать, я теперь с недоверием начала относиться и к сказанным Максимилианом словам.

Вернувшись в настоящее, я сказала:

– Не буду ничего обещать, – толкнула дверь, оставляя двоюродного брата снаружи. – Потом найду тебя, как всё закончится.

Пройдя мимо печатавшей что-то на машинке Нинель, я оказалась в кабинете ректора, в котором меня ожидало трое. Мистер Армидж, само собой, сидел за столом в окружении кипы бумаг, задумчиво крутя перьевую ручку в руках. Мой отец, Максимилиан, стоял около окна, наблюдая за гуляющими во дворе академии студентами. Когда я вошла, он оторвался от своего занятия и, приблизившись, приобнял меня. От него пахло свежестью и вишней: странное сочетание, но такое приятное, что в воспоминаниях на секунду возникла мама. Именно она у меня ассоциировалась с таким ароматом. Я до последнего не знала, стоит ли отвечать, но тело решило за меня, руки сами собой обвились вокруг него, ища поддержки. Третий присутствующий был мне незнаком, вернее, не так. Он сидел в кресле, находившемся в тёмном углу комнаты, и его лица я не видела, а представляться он не спешил.

– Мария, прошу, присядьте, – ректор наконец-то положил многострадальную ручку рядом с собой и указал на кресло, стоящее прямо перед его столом.

Интересно, как часто я ещё буду здесь появляться? Мне кажется, что в кабинете ректора я бываю чаще других студентов, даже самых отъявленных хулиганов.

– В чём причина нашей встречи? – присутствие отца придало мне храбрости. В конце концов, я ничего не нарушала и ни за каким правонарушением замечена не была, а на вопросы об испорченном артефакте мне так и не ответили. Поэтому, решив, что мне всё же кое-что должны, закинула ногу на ногу и принялась ждать.