– Ну и что?

– Думай, думай. Авось дойдет потихоньку.

– И ты позволяешь ему говорить с белыми таким образом?

– С человеком, который целит в меня из ружья, Артур Стюарт может говорить, как ему угодно, - сказал Эльвин.

Человек подумал еще, а потом ухмыльнулся еще шире, если это только возможно, убрал нож и протянул руку.

– Ты большой умелец, - сказал он Эльвину.

Эльвин сжал его руку в своей. Артур Стюарт уже знал, что будет дальше, поскольку видел это не раз. Хотя Эльвин объявил, что он кузнец, и всякому, у кого есть глаза, видно, какие у него сильные руки, этот улыбчивый сейчас попытается побороть его и повалить.

Впрочем, Эльвин и сам был не прочь побороться. Он позволил человеку с ухмылкой дергать, тянуть и выкручивать ему руку, сколько душе угодно. Это могло сойти за настоящий поединок, если бы у Эльвина при этом не было такого вида, будто он вот-вот уснет.

Наконец он стиснул пальцы, а человек с ухмылкой вскрикнул, упал на колени и стал просить отдать ему руку назад.

– Не то чтобы она мне еще на что-то пригодилась, но надо же надевать куда-то вторую перчатку.

– Мне твоя рука без надобности, - заверил Эльвин.

– Я знаю, но вдруг тебе вздумается оставить ее тут, на лугу, а меня отправить в другое место.

– Ты что, никогда не перестаешь ухмыляться?

– Даже и пробовать не хочу. Со мной всегда случается что-то худое, когда я не улыбаюсь.

– Было бы куда лучше, если б ты хмурился, зато ружье держал дулом вниз, а руки в карманах.

– Ты сделал из четырех моих пальцев один, а большой вот-вот отвалится. Я готов сдаться.

– Готов - так сдавайся.

– Сдаюсь, - сказал человек с ухмылкой.

– Ну нет, так не пойдет. Мне нужны от тебя две вещи.

– Денег у меня нет, а если ты заберешь мои капканы, я покойник.

– Все, что мне нужно - это твое имя и разрешение построить здесь каноэ.

– Мне сдается, скоро меня станут звать Однорукий Дэви, но пока что я Крокетт, как и мой отец. Кажется, я ошибался насчет этого дерева. Оно твое. И я, и тот медведь - мы ушли далеко от дома, и нам еще немало надо пройти, пока не стемнело.

– Можешь остаться, - сказал Эльвин.
– Места всем хватит.

– Только не для меня, - сказал Дэви Крокетт.
– Моя рука, если я получу ее назад, здорово увеличится в объеме - не думаю, что она поместится на этой поляне.

– Мне будет жаль, если ты уйдешь. Новый друг - большая ценность в этих краях.
– Эльвин разжал руку, и Дэви со слезами на глазах принялся ощупывать свою ладонь и пальцы, словно проверяя, не отвалилось ли что.

– Рад был познакомиться с вами, мистер странствующий кузнец. И с тобой тоже мальчик.
– Дэви покивал головой, ухмыляясь, как трактирщик.
– Мне сдается, вы и правда не взломщик. И не тот кузнечный подмастерье, что украл золотой лемех у своего хозяина и сбежал.

– Я в жизни ничего не крал, - сказал Эльвин.
– Но у тебя больше нет ружья, а стало быть, не твое дело, что лежит у меня в котомке.

– Вручаю тебе все права на эту землю, на минералы, что лежат под ней, на дождь и на солнце, на лес и на все шкуры, которые в нем есть.

– Ты не законник ли, часом?
– подозрительно спросил Артур Стюарт.

Дэви вместо ответа повернулся и побрел с поляны, как прежде медведь - в ту же сторону. Он шел тихо, хотя, похоже, хотел бы побежать - но бег причинил бы боль его пострадавшей руке.

– Я думаю, мы никогда больше его не увидим, - сказал Артур Стюарт.

– А я думаю, увидим еще, - сказал Эльвин.

– Почему?

– Потому что я изменил кое-что у него внутри, чтобы он стал чуть больше похож на медведя. И медведя тоже изменил, чтобы он стал чуть больше похож на Дэви.

– Нельзя вмешиваться в чужое нутро.

– Что поделаешь - черт попутал.

– Ты же в него не веришь.

– Нет, верю. Только, мне кажется, он выглядит не так, как все думают.

– Да ну? А как же тогда?

– Он как я, только умнее.

И Эльвин с Артуром принялись строить каноэ. Они срубили дерево нужной величины - на два дюйма шире, чем Эльвин в бедрах - и стали выжигать древесину, выгребая золу и вгрызаясь все глубже. Это была медленная, потогонная работа, и чем дольше они трудились, тем больше недоумевал Артур Стюарт.

– Я вижу, ты это умеешь, - сказал он Эльвину, - только каной нам ни к чему.

– Каноэ, - поправил Эльвин.
– Мисс Ларнер была бы недовольна тем, как ты выражаешься.