– Или рыбу ловить, - скорчил гримасу Артур.

– Мельники всегда слывут негодяями. Людям надо где-то молоть свое зерно, но они всегда думают, что мельник запрашивает слишком много. Мельники уже привыкли к тому, что на них смотрят косо - может, это самое ты и услышал в его голосе.

– Может быть.
– И Артур сменил разговор:

– А как ты сумел спрятать лемех, когда открыл котомку?

– Я проделал дыру в земле под котомкой, и лемех ушел туда.

– Ты и меня научишь делать такие штуки?

– Постараюсь, если будешь прилежным учеником.

– А как ты заставил дробь высыпаться из ружья?

– Я прорвал бумагу, но дуло опустил он сам, когда потерял штаны.

– А штаны не по твоей вине упали?

– Если бы он надел подтяжки, его штаны остались бы на месте.

– Но ведь это все разрушительные дела? Высыпать дробь, уронить штаны, заставить людей устыдиться того, что не приняли тебя.

– Было бы лучше, если бы они прогнали нас прочь без завтрака?

– Мне и раньше случалось обходиться без завтрака.

– Ну, на тебя не угодишь. С чего это ты вдруг начал придираться ко мне?

– Ты заставил меня построить каноэ собственными руками, чтобы научить меня Созиданию. Вот я и хочу посмотреть, как будешь созидать ты - а ты только и знаешь, что разрушать.

Эльвин принял это близко к сердцу. Он не разозлился, но впал в задумчивость и не говорил почти ничего до самой мельницы.

***

Через неделю Эльвин уже работал на мельнице - впервые с тех пор, как покинул отчий дом в Оплоте Церкви и стал кузнечным подмастерьем в Хатрак-Ривер. Он испытал удовольствие, увидев снова жернова и хитрое переплетение передач. Артур Стюарт заметил, что все части, к которым прикасался Эльвин, начинали работать с меньшим трением, отчего сила вращения водяного колеса лучше передавалась на жернов. Тот тоже заработал быстрее и глаже, без толчков и перекосов. Рэк Миллер, как звали мельника, тоже заметил это, но он следил за Эльвином не столь пристально и счел, что это делается с помощью инструментов и смазки.

– Жестянка с маслом и острый глаз творят чудеса, - сказал Рэк, и Эльвин вынужден был согласиться.

Но прошло несколько дней, и счастье Эльвина стало тускнеть, потому что он начал замечать то, что Артур Стюарт понял с самого начала: Рэк вполне оправдывал дурную славу, которая закрепилась за мельниками. Действовал он очень хитро. Принесет кто-нибудь смолоть мешок кукурузы, а Рэк швыряет зерно пригоршнями на жернов и после ссыпает из лотка в тот же мешок. Так поступают все мельники. Никто не дает себе труда взвешивать мешок до и после - ведь всем известно, что при помоле часть зерна теряется.

С Рэком дело обстояло немного по-иному, поскольку он держал гусей. Они хозяйничали повсюду - на мельнице, во дворе, на пруду, а по ночам, как поговаривали, и в доме у Рэка. Рэк называл их своими детками, но так говорить было негоже, поскольку всего только пара несушек да пара гусаков оставались в живых после каждой зимы. Артур Стюарт заметил сразу, как эти гуси кормятся до Эльвина же это дошло, лишь когда миновал первый порыв его любви к мельнице. Некоторые зерна, как ни старайся, падают на пол, об этом никто не спорит. Но Рэк всегда держал мешок не за верх, а за низ, так что зерна сыпались во все стороны, и гуси кидались на них, как.., как гуси на зерно. А на жернов он кидал кукурузу большими горстями, так что многие зерна попадали не на верхушку, а вбок и, понятное дело, летели в солому на полу, где гуси тут же их подбирали.

– Они теряют добрую четверть своего зерна, - сказал Эльвин Артуру Стюарту.

– Ты что, считал зерна? Или взвешивал их в уме?

– Нет, на глаз прикинул. Уж никак не меньше десятой доли.

– Наверное, он полагает, что ворует не он, а гуси.

– Мельник может получать свою десятину, но не вдвое или втрое больше, чтобы откармливать этим гусей.

– Я полагаю, бесполезно указывать тебе, что это не наше дело.

– Из нас двоих взрослый я, а не ты.

– Это ты так говоришь, но я, глядя на тебя, сомневаюсь. Я, к примеру сказать, не мотаюсь по белу свету, оставив беременную жену в Хатрак-Ривер. Меня не сажают в тюрьму и не грозят застрелить из ружья.

– Ты хочешь сказать, что я, видя вора, должен молчать?

– А ты думаешь, тебе кто-то скажет спасибо?

– Может, и скажет.

– За то, что мельник окажется в тюрьме? Где же они будут тогда молоть зерно?

– Ну, мельницу-то в тюрьму не посадят.

– Ага, так ты намерен остаться здесь? И управлять мельницей, пока не обучишь кого-то другого? Может, это буду я? Держу пари, они будут рады платить мельничную десятину вольному негру-подмастерью. О чем ты только думаешь?

Вот именно, о чем? Никто не знал по-настоящему, о чем думает Эльвин. Говорил он большей частью правду и не стремился кого-то надуть - но он умел также держать язык за зубами, вот никто и не знал, что у него в голове. Никто, кроме Артура Стюарта. Артур, конечно, был всего лишь мальчик, хотя последнее время рос как на дрожжах - особенно быстро увеличивались у него руки и ноги но один предмет он изучил досконально, и этим предметом был Эльвин, странствующий кузнец, а попутно лозоходец, старатель, тайный изготовитель золотых лемехов и преобразователь вселенной. И Артур знал, что Эльвин уже придумал, как положить конец воровству, никого не сажая в тюрьму.

И Эльвин улучил свой час. Близилась жатва, а в это время люди стараются подчистить всю прошлогоднюю кукурузу, чтобы освободить место для новой. Поэтому многие горожане и окрестные фермеры стояли в очереди, чтобы смолоть свое зерно. А Рэк Миллер особенно щедро делился им с гусями. Но когда он вручил очередному помольщику мешок, более четверти которого осталось в гусином зобу, Эльвин взял откормленную гуску и отдал ее клиенту вместе с зерном.

И Рэк, и помольщик смотрят на него, как на безумного, но Эльвин, как бы ничего не замечая, говорит помольщику: