— Сашенька, сыночек!

— Сюрприз, сын!

— Что вы?..

Я судорожно оглядываюсь в поисках укрытия, будто спрятаться от внезапных гостей действительно хорошая идея. Только не это. Только не его родители. Боже, я к такому еще не готова… И зачем я надела эти коротенькие шортики?

Пока в коридоре шумно, я судорожно сжимаю и разжимаю ладони в кулаки, не зная, куда себя деть.

— О, а это кто такой? — В поле зрения появляется высокий усатый мужчина с небольшим животиком.

— Я…

— Девушка моя. — Следом за ним возникает Александр, и мне хочется прибить его за сказанное.

— Та-ак, это уже интересно! — раздается еще из коридора, и теперь передо мной чета Волковых-старших в полном составе.

Мама у Александра — высокая блондинка с веселыми голубыми глазами. Брючный костюм на ней сидит, как на модели. Хотя, может, она ей когда-то и была.

— Представишь? — игриво интересуется она у сына.

Ну, хотя бы не злобная мегера, которая ревнует ко всем особям женского пола в радиусе километра.

Александр прокашливается.

— Это… кгхм… Настя. Настя, это мои родители. Леонид Сергеевич и Марья Николаевна.

— Очень приятно, — пищу я, осознав, что у меня в руках мужская футболка, а Волков все еще по пояс голый.

Отличное первое впечатление.

— Мы подумали, сын наконец в России — надо срочно навестить, — улыбается Марья Николаевна и обращается уже к Александру: — Смотрю, ты тут неплохо обустроился за такой короткий срок. Видимо, была причина. — Она многозначительно ведет бровями.

Тут где-нибудь можно провалиться сквозь землю? Как назло, адски хочется в туалет. Почему меня никто не предупредил, что половину беременности женщины проводят у фаянсового друга?

— Я был бы признателен, если бы вы позвонили перед тем, как приехать, — без тени веселья говорит Александр, боком прислонившись к стене и скрестив руки на груди.

Его мать заметно сникает, еще секунду назад бивший через край энтузиазм куда-то испаряется. Отец же в принципе не особенно эмоционален, но заметно, что и его задело это замечание.

— Прости, — говорит он и ставит на стул пакет с фруктами, который принес, по-видимому, в качестве подарка. — Мы не знали, что ты не один. Если хочешь, мы поедем в гостиницу…

— Никаких гостиниц, — возможно, слишком поспешно отвечает Волков-младший.

Там он застал свою девушку с братом? Внезапно мне хочется обнять этого огромного, но такого беззащитного мужчину, чтобы защитить от всех жизненных невзгод.

— Здесь достаточно места для всех, — добавляет он уже спокойней. — Правда, второй этаж еще не готов. Я слишком торопился с обустройством, но, думаю, там мне поможет Настя.

— А я тут при чем? — не сдерживаюсь я и тут же жалею.

Отличное первое впечатление. Или я это уже упоминала?

— Ты им скажешь или я? — Александр смотрит мне прямо в глаза — прямо, жестко, будто загнал в угол.

— Скажу что? — сквозь зубы выдавливаю я, хотя прекрасно понимаю, о чем он говорит.

Мама убьет меня, если узнает обо всем последней. Но что поделать — она найдет, за что меня убить, в любом случае.

И тут я понимаю. Своим вопросом он предоставляет мне свободу выбора. Я могу соврать, сказать, что просто интерьерщик и помогаю с ремонтом. Или могу во всем признаться. И тогда пути назад уже не будет.

Я делаю глубокий вдох.

— Мы с вашим сыном ждем ребенка, — признаюсь я. — Так получилось.

Внутри все сжимается в ожидании катастрофы. На мгновение я зажмуриваюсь, но потом открываю глаза и понимаю, что ничего не изменилось.

Леонид Сергеевич так и стоит у стула, забыв отпустить ручку пластикового пакета. Марья Николаевна выглядит так, что тоже не прочь за что-нибудь подержаться.

— Офигеть, — нарушает тишину Волков-старший.

Жена злобно зыркает на него из-под светлых бровей. Но даже суровое выражение лица не портит ее милого личика.

— Леня, — угрожающе произносит она и вновь расплывается в блаженной улыбке. — Ну что, дорогие мои, я вас поздравляю. Наверное, нам с папой точно теперь надо в гостиницу. Не будем нарушать ваше уединение… Позвоните нам, как захотите сходить куда-нибудь поужинать.

— Мама. — Александр начинает терять терпение.

— Что? — Она непонимающе хлопает глазами.

— Этот диван прекрасно раскладывается. Не нужно никуда уезжать.

Они говорят что-то еще, но я плохо их слышу. Не в силах больше терпеть, несусь в ванную, склоняюсь над унитазом и извергаю из себя последние остатки завтрака. Больше никогда не буду есть яйца. Ни в каком виде.