Я пошел быстрее, чтобы нагнать красноволосую — она исчезла из виду. На секунду замешкавшись, я определил, куда она свернула, и, пройдя через переулок, вышел к парку Ареты. В этой части планеты начался переходный сезон, предвещающий холода, но пока погода держалась довольно ровная, без перепадов. Ветра уже начали ощипывать кроны деревьев и бросаться листочками — желто-зелеными, скрученными в спиральки, и красноватыми, треугольными.

Я зашел в парк, свернул на дорожку в том направлении, чтобы встретиться с Таной. Она была близко; нервные токи, исходящие от нее, позволяли с достаточной точностью определить расстояние. Шаг можно сбавить, она не убежит.

Красноволосая обнаружилась вдали от тропинки, в укромном местечке, и сидела она прямо на чахлой травке, поджав колени к животу и пряча в них лицо. Присев рядом с ней, я укоризненно протянул:

— Любишь же ты от меня бегать!

Она ничего не ответила.

— Ты мне не все рассказала. Раз уж начала, то выкладывай до конца.

— Я все рассказала! — буркнула она.

— Все-все?

Она подняла голову из своего коленного укрытия и добавила неохотно:

— Ладно, не все. Твой брат Регнер подходил ко мне, просил еще раз тебя подставить. А потом целоваться полез. Не знаю, правда, зачем…

— Чтобы тебе, милашке совестливой, было потом со мной неудобно. Или чтобы потом, как-нибудь, невзначай бросить: «А я с твоей девушкой целовался, знаешь?» Центы любят такие штучки.

Тана снова спрятала голову в коленях и погрузилась в напряженное молчание. Или обдумывание.

— Это тебе мешало? — спросил я, глядя на девушку. — Эта невинная сделка с Регнером? Поэтому ты от меня бегала, поэтому не давала нам шанс?

— Да какой шанс? — пробубнила она сердито. — У нас ничего не может быть.

— Сжа-а-алься, дубовая моя, ответь, — попросил я, вплетая в голос наигранные веселые нотки. — Что мешает нам быть вместе? Хотя бы ненадолго?

— Идиот, — неразборчиво ответила она, но я все правильно расслышал и уточнил:

— Нам мешает быть вместе то, что я идиот?

— Да! Нет, — туманно ответила она и, резко подняв голову, посмотрела на меня своими восхитительно выразительными глазами. — Зачем ты все это устраиваешь, Найте? Я ведь даже не привлекаю тебя… по-настоящему.

Мои брови приподнялись.

— Если бы не эо-связь, ты бы никогда не посмотрел в мою сторону. Я ведь не такая, как О-Тайла или Лария, или даже Марла, у меня нет ни красоты особой, ни магнетизма, а все прочее слишком заурядно, — объяснила она, и угрюмо шмыгнув носом, закончила: — Я вообще проблемная.

— Любовь зла, — печально вздохнул я.

— Любовь, — повторила она глухо. — Любовь… да ты хоть знаешь, что это такое — любовь?

Как правило, закидоны Таны меня забавляли, но не в этот раз; меня тянуло к ней сильнее, чем обычно, и мутило голову. Во всем мы уже разобрались, что снова ей мешает? К чему она приплетает любовь? Зачем?

— А ты будто знаешь, что это? — поддел я. — Ты та же Лария, только красноволосая. Та же самая фанатка, которая влюблена в образ, который не существует. Настоящий я тебе не нравлюсь, тебе подавай Найтика Малейвика десятилетней давности — возвышенного, идеалистичного юнца с взором горящим! То, что ты себе придумала, это фанатизм, а не любовь!

— А ты за мной бегаешь, потому что тебе нравятся особенные ощущения от нашей связи. Все эти всплески энергий, интересные штучки, которые большинству не доступны. Поэтому ты и доволен связью, наслаждаешься ей, — ответила она, явно задетая моими словами. — Признай, ты же за этим пришел — новенькое испытать, пока есть возможность, пока меня не освободили? Хочешь узнать, каково будет со мной во всех смыслах слиться? Я ведь твою похоть чувствую! Разгорелся весь!

Святая Тана, чтоб ее!

— Это плохо? — ядовито уточнил я. — Хотеть новых ощущений? Хотеть женщину?

— Нет, это не плохо. Просто не связывай это с любовью.

Мне стало тошно. Все, хватит! Довольно с меня общения с этой непробиваемой, душной, закомплексованной святошей!

Я поднялся и полузадушенно сказал:

— Извините, высокоморальная гражданка Скайлер, что посмел расстроить вас своими низкими вибрациями. Извините, что мои грязные уста произносили при вас возвышенные слова. Каюсь, не достоин. И еще за то извините, что не такой, каким вы меня представляли! Желаю вам скорейшего освобождения!

Слова обжигали и меня самого, раздражали губы, как кислота, и до чего же тошно… до чего тошно! Я прошел несколько шагов вперед, ощущая, как сгущается вокруг меня воздух, и ощутил себя увязшей в чем-то липком мухой. Дышать стало нечем.

Я оступился, упал. Руки стали слабыми, я не сумел даже приподняться, и лицом ткнулся в траву.

Раздался испуганный возглас Таны.

Тана

Лицо Найте стало серым, тело обмякло, дыхание пропало. Я перестала чувствовать его энергетически. Это ввергло меня в такой ужас, что я онемела и потеряла на какое-то время способность соображать, только смотрела, смотрела на него… Когда первые страшные минуты шока прошли, я приложила ладонь ко лбу мужчины, в месте, где проходит мощнейший энергетический поток.