Ничего.

«Синдром внезапной смерти, — мелькнуло у меня в голове. — Он умер!»

— Нет, — самой себе вслух возразила я, — он не умер. Если бы умер, я бы еще ощущала затухающие энергии.

Я осторожно перевернула Найте и, торопливо сняв с себя куртку, свернула ее и подложила ему под голову. Затем прощупала жизненные артерии энергий. Все они оказались неактивными. Я ущипнула Малейва за руку — кожа была мягкой, теплой, но меняла цвет на глазах, становясь сероватой. В таком состоянии он может пробыть дни, месяцы… годы. Некоторые психокинетики намеренно входят в это особенное состояние, но перед этим тщательно выбирают место и подбирают условия, чтобы тело не испортилось за годы «сна».

Найте же отрубился прямо на ходу безо всякой подготовки, без умысла. Отрубился просто потому, что не выдержал напряжения. Сгорел, как прибор.

Это я его довела… Надо было ответственнее относиться к нашей связи, не допускать накала. Надо было продолжать обмен энергиями через кончики пальцев, чтобы не возникало этого с ума сводящего энергетического голода. Когда мы близко, голод становится сильнее, а тяга — невыносимой. Раз уж мы снова оказались в Арете, надо было наплевать на условности и остальных Малейвов и продолжить взаимодействовать. Зачем же я бегала от Найте?

Это все мои принципы. Вечно во всем виноваты мои принципы! Ну почему я такая… дубовая? Зачем стала упрекать его в ответ? Почему не сказала, что он мне нравится именно настоящий, что тот «юнец с горящим взором» был идеалом другой Таны, тоже юной, которой мир виделся черно-белым?

Я провела горячими кончиками пальцев по острой скуле Найте. Вспомнилось, как он работал на мусорке в поселении. Не жаловался ведь, не увиливал, трудился, как и все, и, если поразмыслить, насмешничал он только над теми, кто странно на него реагировал… как я, например. Те, кто относились к нему как к обычному арестанту, вряд ли могут сказать о нем что-то плохое. Порцию злобы или замаскированной насмешки получают только те, кто им восхищается, кто лезет к нему. Помню, как он отреагировал, когда я рассказала о том, что его речь в шоу вдохновила меня пойти учиться. Как он на меня посмотрел! Как назвал!

Я вдруг поняла, что нахождение на Хессе Найте никогда не воспринимал, как наказание. Он хотел быть здесь, и, по его же собственным словам, ему нравится быть «номерным» гражданином. Возможно, он чувствует вину и хочет ее отработать. Он даже изолятор воспринял спокойно — может, потому что считает себя заслуживающим его? Что, если ему хотелось на время хотя бы забыть, что он «бог», «звезда», «самый сильный психокинетик столетия»? А тут я, неравнодушная фанатка, и наша связь… Он, наверное, тоже постоянно задавался вопросом: «Нравлюсь ли я ей хоть немного настоящий, или только как ‘бог‘?»

Горечь сожаления потекла по моим венам… Не надо было поддаваться уговорам Регнера! Тогда все могло бы быть по-другому… А эта эо-связь! Как достала меня эта связь!

Вдруг я услышала шумный вздох. В инстинктивном испуге одернув руку, я посмотрела в лицо Найте. Он пришел в себя — уже! Сон на века отменяется; сильнейшему психокинетику столетия достаточно для перезарядки всего-то нескольких минут…

— Что так рано? — растерявшись, вымолвила я.

Малейв поморщился и, открыв глаза, порадовал меня осмысленным, хоть и тяжелым, взглядом.

— Ты меня понимаешь? — на всякий случай уточнила я. — В голове звенит? Как самочувствие? В теории я знаю, как это случается, но вживую…

— Помолчи, — вяло выговорил он. — Мне надо поспать. По-настоящему.

— Да-да, конечно!

— Не здесь.

Я прикусила язык. Он после полной, хоть и кратковременной отлучки соображает лучше меня… Мужчина стал подниматься, и ухватил меня за плечо: это прикосновение никак не отозвалось в моем теле. В свою очередь я обхватила его рукой за талию и помогла встать. Голова у Найте, кажется, изрядно отяжелела после произошедшего, так что он бессильно уронил подбородок на мое плечо и некоторое время стоял, покачиваясь. Ноги в коленях у него дрожали.

— Может, к врачу? — спросила я.

— Да нет, сон все наладит. Потоки энергии выключились и активировались, — медленно произнес он. — Я в силе.

— И что же делать? — обеспокоилась я. — Комиссия сочтет, ты это специально. Лучше тебе сразу пойти к ним и рассказать, что во время прогулки в парке ты… это… перезагрузился. Главное, ничего не натворить. Постарайся никак не использовать эо, заглушить всплески.

— Веди.

Кивнув, я поудобнее встала и повела Найте через парк. Теперь я боялась только одного: что комиссия и правда сочтет это очередной каверзой гражданина Малейва и его освобождение отложится надолго. Сначала мы шли медленно, осторожно, и я со страхом выглядывала возможных свидетелей произошедшего. Но никого не было в этот час в парке — то ли ветреная погода отпугнула, то ли нам повезло.

— Эо-зрение вернулось? — спросила я; меня это не очень-то волновало, просто я хотела заполнить разговором гнетущую паузу и занять мысли Малейва.

— Нет, но скоро.

— Как вообще возможно такое, если нам по-прежнему ставят блок эо каждую неделю?

— Все возможно.

Мы вышли на тропинку, и Найте отстранился от меня. Вид у него был пугающий — глаза стеклянные, кожа бледная и покрыта пятнами неравномерного румянца, словно его слабо били по лицу в нескольких местах. Волосы и те торчком стояли, и в них запутался листик.