В следующий миг на периферии зрения что-то мелькнуло, и Рокотов отвернулся. Витэр, несомненно, был опасен, однако он стоял достаточно далеко, а подозрительно извивающаяся коряга находилась близко. Кажется, кто-то закричал, но Рокотов не разобрал слов. В космосе, которым он жил и дышал, не имелось звуков, потому и сейчас на этой поляне со странными тварями, его окружающими, не существовало зряшных колебаний воздуха – только время, которое, увы, стремительно истекало.

Скрюченное нечто прыгнуло, на мгновение зависнув на фоне ненормально огромной сиреневой луны. Псевдолуны, конечно же, хоть подобное и неважно. Оно собиралось проткнуть Джиллини насквозь: вошло бы в районе поясницы, вышло бы через живот. Наверное, Витэр пытался воспрепятствовать этому. По крайней мере, Рокотов видел вскинутую руку. Жаль, в длинных пальцах не заметил ни ножа, ни лазера, ни обыкновенного планетарного огнестрела. У Рокотова оружия тоже не было, зато он мог перекатиться, заслоняя Джиллини собой.

Спину обожгло, в ушах зазвенело, и это было последним, что он запомнил.

***

Народу на астрофизике и навигации, как и обычно, присутствовало немного. Половина нижних мест пустовала, а на верхних расположился только он. Почему-то курсанты любили морочиться на тему прозвания летучими мышами, потому в аудитории, предназначенной для нескольких потоков одновременно и оборудованной сидячими местами по всему периметру, предпочитали условный низ. Рокотов же, наоборот, сидел преимущественно на потолке.

«Мурселяго, говорите? Ну так не завидуйте», – говорил он.

Огромнейший плюс подобного положения он заметил на первом же курсе: зрение с легкостью подстраивалось под перевернутую картинку. Очень скоро Рокотову стало чихать на то, видит ли он текст вверх тормашками, сбоку или в нормальном положении. Он мгновенно схватывал суть написанного, а это сильно помогало на зачетах и экзаменах, когда очередной проверяющий клал перед собой конспект с лекциями и задавал по нему вопросы.

– Грубо говоря, белая дыра – полная противоположность черной, – говорил профессор. – Первая – то место, куда можно попасть, но откуда нельзя выйти; из второй, соответственно, можно выйти, но никогда нельзя вернуться в нее. Черные дыры стационарны, их можно наблюдать на одном и том же месте в течение долгого периода времени. Белые же представляют собой мгновенный выброс материи и света. Именно по этой причине ученые долго не могли зафиксировать их наличие. Несколько веков те существовали лишь на бумаге в виде формул и вычислений.

– Теория большого взрыва, – сказала красотка с первого ряда. Рокотов давно положил на нее глаз, но пока не находил повода для знакомства. На правом лацкане форменного пиджака огненно-рыжая прелестница наколола значок лиги «Ас» – нового молодежного движения, выступающего за асексуальное поведение и запрет гомо– и гетеро– половых отношений до пятидесяти лет. Они отвергали гормональное влечение, а Рокотов в свою очередь не желал открывать перед кем-либо душу. В космолетку он поступил с конкретной целью, обозначаемой двумя словами: дальняя разведка. А подспудным, но неимоверно сильным желанием являлся быстрый выход из-под опеки биологических родителей, повернутых на идее воплощения в детях всего, самими не достигнутого. До совершеннолетия Рокотов терпел, после – приложил все усилия для того, чтобы перестать существовать в навязываемом ему мирке, проживая жизнь по чужому сценарию.

– Многие ученые выдвигают гипотезу, по которой вся окружающая нас Вселенная образовалась в результате мгновенного выброса белой дыры, – согласился профессор.

– Значит ли это, будто мы – всего лишь пришельцы из иного мира? – спросил еще кто-то – бледный хилый очкарик, явно пренебрегающий обязательной физической подготовкой. Рокотов и сам не горел желанием спускаться на планеты и общаться со стационами, но предпочитал выглядеть хорошо, соответствуя классическим человеческим канонам спортивного телосложения, а не бледной немощной соплей в скафандре.

– Это слишком смелое предположение, молодой человек. Теоретически иные вселенные существуют. Точно так же можно утверждать и реальность параллельных измерений. Однако сложно представить, что люди одного измерения или вселенной колонизировали иные вселенные или измерения, подобно тому как человечество – планеты и звездные системы. Дерзкое… очень дерзкое предположение, – добавил профессор, – однако не лишенное смысла в связи с тем, что еще сравнительно недавно мы и не помышляли о выходе за пределы своего маленького мирка. Многие люди и сейчас обособляются, не желая принимать и исследовать ничего нового, – он выдержал долгую паузу и все же сказал: – в отличие от вас, мои драгоценные мурселяго.

По аудитории прокатился нестройный хор хохотков.

– На сегодня – все. Можете быть свободны, – профессор развел руками, словно пытаясь обнять всех своих замечательных студентов. – Курсант Рокотов, задержитесь.

«Ой… как же некстати!» – Рокотов вздохнул, поднялся, встал на скамью, а затем и на стол, присел и, как следует оттолкнувшись от поверхности, прыгнул, задавая своему телу необходимый толчок. Главное, чтобы хватило силы инерции преодолеть точку нулевой гравитации, иначе вместо эффектного маневра выйдет пшик, в результате которого его придется спасать из затруднительного положения (болтания известной субстанции в невесомости). Конечно, можно просто пройти к кафедре – там потолок и пол сходятся до расстояния двух метров, поменять положение в пространстве оттуда проще (вообще-то, трапециевидная форма аудитории для того и разрабатывалась) – но с каких пор отважные косморазведчики пасуют перед трудностями?

– Ох, Рокотов-Рокотов, – покачал головой профессор.

Маневр удался на славу. В нулевой точке гравитации Рокотов раскинул руки, совершил полу-сальто, гася излишнее ускорение, и плавно опустился на пол между рядами скамей и столов.

Перед смертью не надышишься – утверждала древняя земная мудрость. Однако он все равно откладывал момент своей казни. В деканате уже месяц требовали сдать зачет по основам медицины. Предмет был так себе по сложности. Сам Рокотов уже знал его на уровне первокурсника медучилища и мог с закрытыми глазами нарисовать человека со всеми его артериями, венами и органами. Но совершенно не представлял, как сдать предмет, если экзаменатором является старый друг матери, которому та всю плешь проела на предмет не пускать сыночку в дальний космос.