Суется вокруг меня нарастала. Джина собирала какие-то вещи, как будто мы в нормальном мире прошлого и скоро за мной подоспеет машина скорой помощи. Кристофер держал за руку и успокаивал. Он говорил, что время вода, боль скоро утихнет, а на ее место придет счастье — рождение новой жизни.

Если бы я знала, что боль настолько сильная и поглощающая сознание, словно челюсти зверя, наверное, никогда бы не решилась на такое. Я сжимаю крепко спинку стула, дышу. Отдаленно слышу скрип двери и разговор Эйдана с Крисом. Они упоминают больницу. Дальше, как в тумане. Вампир берет меня на руки, словно пушинку. Казалось, от этого будет хуже, но мне легче. Он несет меня через улицы темного города, но я не вижу лиц прохожих. Только десятки ламп над головой, паутины пыли и провода. А еще запахи обострились. Их стало больше и каждый норовит победить другого.

У крохотного дома клиники Кристофер открывает дверь с ноги. Он входит, заполняя собой весь коридор. Навстречу выбегает Елена, она суетливо щупает запястье, вымеряя пульс.

— Вон туда, в палату. Она у нас одна свободная.

Вампир без слов заносит меня в белую комнату и опускает очень осторожно на кровать. Елена надевает перчатки и маску, подкатывает ко мне капельницу, расправляет подушку и выполняет еще ряд действий, не говоря ни слова.

— Как ты? — шепчет Крис, поглаживая мои плечи. Я улыбаюсь в ответ.

— Сейчас отпустило, но это ненадолго.

— Не могу поверить, что скоро мы увидим нашего сына!

У него голос от волнения дрожит. А в глазах слезы. Сентиментальный вампир вызывает во мне прилив нежности. Я тянусь к его шее и крепко обнимаю. Боль возвращается, но пока он рядом, мне словно легче.

— Я подготовила для вас сорочку и компрессионное белье. Так положено, — спокойно доносит Елена. Она входит в палату, жестом просит Кристофера оставить нас. Тот комментирует, что ненадолго.

— У нас нет анестезии, но я могу предложить вам воспользоваться помощью супруга, — расстегивая кофту, Елена протягивает мне браслет и белые чутки, — Подержите пока. Так вот если вы примете немного крови вампира, будет легче. Мы применяли этот метод на Глории. Помните ее? Родила пять дней назад.

Снять одежду оказывается тяжело. Я почти не могу двигаться. Акушерка справляется со мной великолепно. Пара минут и я в блинной медицинской сорочке голубого цвета. Затем мне помогают надеть чулки, а также устанавливают катетер для капельницы на руке.

— Нет, — твердо отвечаю я, — Пусть все проходит как должно. Если я не справлюсь, Кристофер рядом. Он поможет.

— Ваше право, — соглашается Елена. Я не вижу ее улыбку, но она заметна по глазам, — На вашем месте, возможно, я поступила бы так же.

Первый час. Ко мне пускают Кристофера. Акушер заходит каждые десять минут. Слышен голос доктора. Адамсон громкий человек и смешливый. С его появлением становится спокойнее. Мужчина заглядывает к нам, здоровается с Кристофером и уже потом подходит ко мне.

— Замечательно сформированный плод! И не скажешь, что не доносила семь месяцев. Будет большая!

— Большой, — поправляет Крис, сжимая мою ладонь, — У нас сын.

Эдвард, не привыкший до сих пор к вампирским штучкам, хмурится, поправляет прическу и ретируется.

— Ладно, скоро начнем. Елена проверит вас и как только будете готовы…

— Никогда не буду готова, — выдыхаю со стоном от накатывающего сжатия в животе.

— Так все говорят, но с ребенком в животе отсюда не уйдешь.

Второй час. Я уже не лежу. Оказывается, проще ходить. В палате уже двое мужчин. Кристофер и Эйдан. Второй зачем-то с цветами. Периодически я прошу их уйти, даже не прошу, а кричу. Потом умоляю вернуться.

Третий, четвертый, пятый, шестой… Около двух часов ночи. Полное изнеможение. Постоянно хочется пить. Сил мало, но страха больше нет. Молюсь, чтобы все поскорее закончилось. Елена обещает всего час, после чего меня уведут в операционную, она же родовая. Жизнь не дается легко. Ее приходится выстрадать.

Час длится вечность. Я ложусь на кровать, дышать тяжело, мысли концентрируются на боли, и кто-то зовет меня. Помогают подняться и уводят. Дальше все как в тумане, только действия и мой голос, ставший чужим. Кристофера нет рядом, ему запретили входить в крохотную родовую комнату. Адамсон повторяет: «вампир, вампир», как будто супруг не привык к моей крови и не справится с собой. Бессилие, в котором приходится собирать все резервы собственного тела, бороться до последнего, не думая ни о чем. Мысли превращаются в белый свет, он идет отовсюду, лишая памяти. И даже сама боль растворяется в воздухе, принимая тебя другой. Счастливый момент рождения происходит внезапно и раздается криком неврожденного, возвращая меня к жизни. Главный свет гаснет, Елена включает боковые лампы с более тусклым светом, чтобы я могла прийти в себя.