– Признайся, боишься.

– Нет.

Он продолжает меня задирать, тогда я встаю, отряхивая крошки с пальцев и, делая внушительный глоток лимонада, указываю на аттракцион возле озера. Он похож на огромную палку, вращающуюся быстро-быстро, к концам которой подвязаны качающиеся сиденья. Огромные лопасти будто падают в озеро, но, не касаясь воды, взлетают обратно.

– Пошли туда.

Слава смотрит в том направлении.

– Туда? Шутишь? Уверена?

– Признайся, боишься?
– тяну с иронией, возвращая его же слова.

Может, он и боится. Может, он хотел на колесо, чтобы обнять меня и урвать поцелуй, потому что я всегда ловко увиливаю от его губ. А на этой «Мельнице», как гласит название, особо с поцелуями не разгуляешься

Но в итоге мы на неё садимся.

И вопим, как ненормальные. Потому что это, блин, страшно.

И классно одновременно.

Кажется, минут десять спустя я сползаю с аттракциона вся в слезах, заикающаяся и с нервным смехом.

Мы валимся на скамейку, я нервно хихикаю, а Слава тянется ко мне и накрывает щёку ладонью.

– А ты, оказывается, можешь быть без башни, Алин.

– Я крейзи, ты не знал?

Смеюсь и… замираю, когда он всё-таки целует меня.

Ну… это приятно.

Приятно, но не более.

Тело молчит. Губы не покалывает от нетерпения. Последним меня целовал ГлавГад. Там был ураган и цунами, а здесь…

Даже на лёгкий бриз не похоже.

Я даже глаза не закрываю. Смотрю на Славу. Тот похож на молодого телёнка. Неопытного, но очень осторожного. На лице наивно-невинное выражение.

Неужели я настолько деформирована психологически, что мне надо, чтобы меня хватали за волосы и тащили куда-то, показывали доминирование? Иное меня уже не заводит?

Что со мной не так, блин?

Слава ещё раз наклоняется и коротко целует.

Потом, понимая, что отклика нет, отстраняется.

– Прости, я, наверное, слишком тороплюсь…

– Всё нормально, - перебиваю. – Нормально.

Взгляд цепляет какое-то движение сбоку. Вздрагиваю и поворачиваюсь. Мужская фигура в отдалении кажется мне очень знакомой. Моргаю, пытаясь разглядеть, кто это. Сердце начинает ускоряться, вот оно уже ухает в груди, как паровой двигатель. Фигура не двигается какое-то время, потом мужчина отворачивается и уходит, растворяясь в толпе.

А сердце всё никак не унимается. Прижимаю руку к груди, не забывая дышать.

– Что такое? – волнуется Слава.

– Воды… хочу.

– Сейчас.

Милый Слава уходит, а я выдыхаю напряжение.

Правда, на обратном пути, поглядывая в боковое зеркало Приоры, цепляю взглядом назойливый внедорожник, пристроившийся нам в хвост через две машины после.

Нервная чесотка обретает вполне конкретную основу.

После гибели Белоусова я зачиталась некрологами. И опора города, и меценат, и благодетель, чуть ли не отец-основатель. Такое ощущение, что многое держалось на нём.

Его сестра, рыдающая на похоронах, однако довольно быстро оправилась от утраты и, судя по новостным сводкам, устроила самый грандиозный аукцион-распродажу недвижимости и движимости брата. Являясь, по сути, единственной наследницей, она молниеносно подчистила все хвосты и вернулась к своим обязанностям в правительстве края. Бизнес, по словам госпожи Донько, видимо, это её фамилия по мужу, был ей неинтересен. Да и негоже слуге народа заниматься предпринимательством.

Интересно, куда она дела вырученные с продажи бизнеса брата деньги? Может, отдала на благотворительность?

Что-то я сомневаюсь.

Как бы то ни было, какое-то время я ещё поглядывала за жизнью родни ГлавГада и событиями в родном городе, потом перестала. Не было надобности, да и болезненно всё это оказалось. Привязалась я к Богдану за тот недолгий срок, что находилась рядом. Странным образом привязалась.

А теперь живое напоминание о той связи находилось под боком. Маруся – по факту его прямая наследница, только вот лучше об этом никому не знать. Я рискую остаться без ребёнка, а то и вовсе может случиться самое немыслимое и страшное.

Выходной я провожу вместе с Альбиной Сергеевной и Марусей на даче. Мелкая роется в песочнице, которую ей смастерил дядя Толя, наш сосед, из большой шины от Камаза и песка с местного карьера. А мы впахиваем на огороде. Я работы не боюсь, и эта помощь – лишь малая часть того, что я могу сделать для нашей «бабушки».

Обычно я сажаю Марусю в коляску и иду прогуляться по садоводству, но не сегодня. Мне теперь везде мерещатся чёрные машины, и в каждом незнакомом мужчине я вижу потенциальную угрозу. Поэтому предпочитаю не рисковать. Теперь я в ответе за двоих, а то и за троих, если считать Альбину Сергеевну. Случись что, не хотелось бы мне, чтобы эта милая сердобольная женщина пострадала.