— Чего?

Не уловив смысл сказанного я подпрыгнула, когда перед лицом грохнулась кружка с ароматным яблочным сидром, и Клорет, стоило задрать голову, посмотрела на меня крайне красноречиво.

Мол, как!? Как ты и он!?

Случайно!!!

Мне захотелось подскочить и во всеуслышание заявить, что это большая ошибка и все совершенно не так, как может показаться. Он здесь случайно! Свидание было назначено с другим! Все не так!

Но видимо прочитав все по глазам, господин Хидай аккуратно пнул меня носком сапога под столом, возвращая в реальный мир, где мне открутят голову за такую выходку.

— Спасибо, Клорет, — тихо сказала я, сжимая побелевшими пальцами ручку кружки, и опуская лицо к напитку.

— Не за что. Приятного вечера, господин Хидай.

— Благодарю, уважаемая.

В полном молчании она удалилась, и прислушавшись к разговорам в зале, я с ужасом поняла, что почти никто не говорит. Все просто молча смотрят на нас, время от времени отхлебывая брагу из своих кружек.

— Ешь.

— Я не голодна, — ответила вяло, глядя на аппетитную, как некстати, цесарку, с запеченными до румяной корочки боками.

— Тогда пей. Твое кислое лицо мне уже надоело. За таверной ты выглядела куда отзывчивее.

— Да ты… вы… — шипела, но не сорвавшиеся с языка слова проклятий, проглотила, не желая выглядеть такой же грубиянкой, как и он.

— Пей, Улва. Хочу увидеть румянец на твоих щеках, и чтобы ты немного опьянела.

— Немного? — ядовито уточнила я.

— Самую малость. Чтобы все-таки поцеловала меня. Сама. И смеялась, когда я шучу.

— Это когда же вы шутите?

— Могу прямо сейчас, — непринуждённо ответил господин Хидай. — Слушай анекдот. Зимой поехал мужик в город, жена пошла его провожать, шла по снегу и плакала. Муж не выдержал и решил успокоить супруг, мол, не плачь, родная, я всего на пару дней уезжаю. А жена ему отвечает: я не поэтому плачу, у меня ноги замерзли.

Шутка была катастрофически не смешной, но глядя на то, с каким уверенным взглядом мужчина ждет реакции, я не сдержалась и рассмеялась, прикрывая губы ладонью.

— Я же говорил, что умею шутить, — не поняв всей иронии, сказал он, стоило мне прекратить смеяться. — Зачем прикрыла рот рукой? — На секунду задумавшись, поняла, что не замечала раньше этого за собой, и пожала плечами. — Не делай так.

— Почему это?

— Ты красиво смеешься, — без доли юмора ответил он, и мою ногу под столом жестко потянули вперед.

Глядя на то, как расширяются ее глаза от его вольности, желание в груди Аксара нетерпеливо рыкнуло, наслаждаясь загнанным положением девчонки.

Нееет, она не такая, не станет кричать на всю таверну о том, чтобы он ее отпустил. Максимум попытается вырваться, но тут уже он мог гарантировать, что ее попытка провалится, и крохотная ступня останется прижатой к его колену.

Обездвижив ее таким образом, он получил гарант того, что резко вскочить со своего места и пуститься в бегство она теперь не сможет, а есть он умеет и одной рукой, второй крепко держа тонкую женскую лодыжку.

— Отпустите меня, — прошептала и гневно сверкнула глазами.

Оо, эта девочка будто факел! Одна искра и она своим раздражением, граничащим с бешенством, осветит все вокруг. И Аксару это нравилось.

Его веселила и одновременно успокаивала ее реакция, расплескивая в грудине странное теплое ощущение, дающее уверенность и равновесие. Живя со своим проклятием уже три десятка лет, Аксар по полной наслаждался тем покоем, что давала ему его бессонница, впорхнувшая в его особняк яркой пташкой.

Но страх, маленьким колючим комком, затаился где-то глубоко внутри, и колющим пиком втыкался в ребра, напоминая, что это не навсегда. Вечер подойдет к концу, и ему, как сам и пообещал, придется проводить девушку домой, и ехать в поместье, для того, чтобы вновь бороться со своим гневом.

Иссушающий, отнимающий все силы сохранять спокойствие, он в клочья разрывал душу Черного Зверя, заставляя тратить все ресурсы на то, чтобы не сойти с ума. И жалость к себе бродячим псом завыла в голове, от мысли, что ему придется уйти.

Но ведь все может быть гораздо проще.

— Сколько?

— Что, сколько? — прищурив глаза, спросила она, все еще пытаясь выдернуть свою ногу из сильных пальцев.

— Сколько ты хочешь за ночь?

Даже не ответила, гневно вдыхая и выдыхая спертый воздух пропитой таверны. В ее глазах плескался такой дикий ужас и презрение, что Аксар даже засомневался в правильности своих слов, чего с ним, надо признать, не происходило уже давно.

— Немедленно отпустите меня, или я заверещу так, что у людей кровь из ушей пойдет.