Шрифт:
От меня и вправду сейчас ничего не зависит, поэтому лучше пока не злить их.
– Катюша, я очень быстро!
– акцентирую на этом, - позвоню и приду.
Она испуганно кивает.
Мне ничего другого не остается, кроме как последовать за ними. Мы недолго петляем полутёмными коридорами, пока тот мужик не заводит меня в какую-то каморку и не сует в руки мой мобильный телефон. Следом за нами входит женщина, по-видимому, из русскоязычных.
– Это для контроля за тобой, - с угрозой в голосе подтверждает он мои догадки, - одно лишнее слово, и я отключаю связь! Ясно?
– Да.
– Позвонишь мужу, или кому там, скажешь, добрались нормально. Что позвонишь на днях. Усекла?
– Да, я поняла.
– И чтоб без глупостей!
– тычет меня в бок пальцем. Резко отодвигаюсь, - ну звони давай, че застыла?
Руки начинают трястись, но я набираю Гришу. Он поднимает далеко не сразу - вероятно, сказывается разница во времени.
– Привет, - стараюсь говорить бодро, - мы уже на месте. Как ты, Гриша?
– Привет, - у них сейчас утро, - хорошо! Как настрой? У меня, как обычно, - делает драматическую паузу, - просыпаюсь сам, готовлю себе завтрак, кофе, и вообще все сам. Рубашку вот гладить собрался! Как холостяк. Боюсь привыкнуть, Женя.
– Справишься. Я позвоню тебе на днях, хорошо?
– Что значит на днях?!
– его голос становится подозрительным, - ты что там, такая занятая? И вообще, почему не по скайпу звонишь? Где Катя?
– Катя в палате, - пытаюсь справиться с подступающими слезами. Меня заставили включить громкую связь, и теперь женщина рядом просто слушает, а цербер справа уже больно вцепился в мое предплечье, на всякий случай, - я позвоню тебе по скайпу на днях. Разрядился ноутбук.
Цербер встряхивает меня, а Гриша разражается гневной тирадой:
– Да что там, розетки что ли нет, в больнице?! Зарядишь и позвонишь, мне на работу не с утра сегодня.
– Но у нас уже почти ночь, - думаю о том, что он в любом случае мне бы ничем не помог, даже если бы я и попыталась на что-то намекнуть. Но Гриша, как обычно, слышит только себя.
– Ладно, ночь так ночь, тогда завтра. Тебе по-любому в больнице целыми днями сидеть ждать, времени много! Хвостом там не сильно крути перед американскими кобелями…
– Гриш, ты в своём уме?!
– повышаю голос, - ты хоть о Кате поинтересуйся для приличия.
Несмотря на всю тяжесть ситуации, мне становится стыдно перед этими преступниками. Какой же жалкой, должно быть, кажется им моя жизнь!
– Ладно-ладно, не нападай. Радуйся, что вообще отпустил тебя по заграницам, у другого бы никуда не поехала. Есть папаша - вперёд!
– отзывается он. Делает паузу, - и вообще… Чего молчишь? Если есть что рассказать, рассказывай.
Женщина делает мне знак говорить, а мой конвоир решает закрепить это новым ощутимым тычком в бок. Я стою, чуть не плача.
– Гриша, - мысленно умоляю себя не расклеиться прямо здесь, - давай не будем ссориться. Я очень устала. У Кати все хорошо. Хочешь завтра - позвоню завтра!
– Позвонишь, когда сочтешь нужным, - протягивает он презрительно, - ты ж у нас такая деловая! Давай, пока. Кате привет. Когда операция?
– Пока не знаю. На днях, - мой голос дрожит.
– Хорошо, - Гриша по-прежнему ничего не замечает, - только не трать на телефон наши деньги! Звони по скайпу. Пока.
– Пока. Гриша! Позвони, пожалуйста, папе, скажи, что все хорошо.
– Эсэмэску кину. Мог бы и сам Катю набрать! Папаша, блин..
– Все, пока, - мне не терпится закончить разговор.
Глава 14
Пятнадцать лет назад
Долго стоим возле входа на территорию колледжа, друг напротив друга. И на наших лицах дурацкие улыбочки! Я встаю на бордюр, чтобы быть повыше, и смотреть ему в глаза не снизу вверх.
Алекс улыбается чуть насмешливо, а я снова почему-то робею перед ним. Но на душе так радостно и волнительно. Бутылка закопана нами на пляже, в надежном месте.
– Значит так, конверты закончились, - деловито произносит он, - дашь телефончик?
Киваю, смеюсь. Диктую ему мой американский номер. В Америке выгоднее общаться, конечно же, через местную связь, а чтобы позвонить своим, я меняю эту карточку на старую. Но здесь, в основном, на моем телефоне стоит американская.
– А где живёшь ты?
– не могу удержаться от вопроса.
– На Манхэттене, - отвечает он, и тоже смеётся.
Что, на Манхэттене? Самый дорогой и престижный район Нью-йорка. Мои глаза округляются.