– Мне сегодня надо! – потребовала я.

– Сегодня приёма нет, – отрезали в ответ. – Послезавтра в шестнадцать тридцать или через три недели… нет, месяц, – девушка внимательно посмотрела на монитор, после, не моргая, на меня, с ледяным спокойствием ожидая ответ.

– Устроит! – тут же согласилась я. – Я оплачу, сейчас!

– Подойдёте за полчаса в регистратуру, оформите карточку и договор, – вежливо ответила девушка. – Оплата перед или после приёма, как вам удобнее.

– Но я хочу сейчас, – попыталась я настоять.

– Девушка, подойдете за полчаса в регистратуру, оформите карточку и договор, оплата перед или после приёма, как вам удобнее, – повторила она заученные слова. Пришлось отступить.

Боже! Я не верила себе, своей удаче. Неужели то, что происходит, происходит со мной? Тот самый Один, очередь к которому во Франкфурте-на-Майне была расписана на несколько месяцев вперёд, а стоимость консультации которого равнялась бюджету небольшой Африканской страны, примет нас послезавтра?

Он же мой сосед-художник, с которым так понравилось целоваться. О котором я мечтала, которого хотела всей душой и телом.

Как сложить эти два факта воедино, я не представляла. Мысли витали вокруг Миши, возможности дальнейшего лечения, его шанса на здоровье, пусть не богатырское, но здоровье. Планов встать на ноги.

Лёва обязательно нам поможет, непременно! Я нашла сотни отзывов о нём на всех возможных языках мира, прошерстила все сайты, которые только нашла, с его работами, читала через автопереводчик, не понимала ничегошеньки из тонны умных слов, но знала наверняка – именно этот человек способен сотворить чудо.

Правда фотографию видела всего одну, на портале клиники в Франкфурте-на-Майне, и там он был совсем не похож на себя, если напрячь память, то на человека, который не так давно занял моё парковочное место, немного походил, а на Лёву – нет.

Оставались организационные моменты, и можно считать, что я в кои-то веки сорвала куш.

– Ника, – просипела я в трубку, от волнения голос сел. – Ты можешь прямо сейчас поехать ко мне домой, взять медицинские документы Миши и привезти сюда? Приёмные часы до восьми, должна успеть.

– Мы с Мироном собираемся в ресторан, – извиняющимся тоном пискнула Ника. – Давай завтра? А, нет, придумала! Говори, где бумаги!

Я быстро объяснила, где лежит огромная папка с Мишиными справками, выписками, заключениями десятков специалистов, которых мы прошли, прежде чем я относительно успокоилась, приняв, что мгновенно нам не помогут, волшебной таблетки нет.

Через час с небольшим, когда я сидела на кровати, предаваясь мечтам о том, куда мы поедем с Мишей отдыхать после того, как его вылечат, какие страны посетим, на какие горы поднимемся, сколько дорог пройдём, в палате появился Антон… точнее, Антон Семёнович.

– Дорофея, Фея, Фея, здравствуй! – поприветствовал он, широко улыбаясь.

По спине пробежали холодные колкие мурашки, я с трудом подавила рвотный позыв, отчего-то съёжилась, но быстро взяла себя в руки. Улыбнулась, изображая радость от встречи и от… в общем, радость. Самую, что ни на есть искреннюю, примерно как у мангуста при виде змеи – вгрызться бы в глотку, стереть с лица ухмылочку точь-в-точь, как у Роди.

– Держи! – он показал на папку с документами Миши. – А это гостинец.

Антон Семёнович подошёл вплотную к кровати, посмотрел на меня сверху вниз, протянул пакет с фруктами.

– Спасибо, – засияла я, растягивая губы в самой широкой улыбке, на которую только была способна. – О! Апельсины! – обрадовалась, будто двести лет апельсинов не видела. – Не надо было, – я решила проявить максимальную вежливость, как следует расшаркаться, в надежде, что братец моего бывшего поскорее уйдёт, получив свою порцию благодарностей. – Но, спасибо огро-о-о-о-омное!

– Не за что, дорогая моя.

С этими словами Антон Семёнович присел на краешек кровати, пододвинулся ко мне подозрительно близко. Я в свою очередь отодвинулась подальше.

– Как всегда прекрасна, – вдруг прошептал он, протягивая руку к моему лицу, поправил прядь, заправив её за ухо каким-то интимным жестом.

Слишком интимным, вопиюще личным, недопустимым, во всяком случае, ему в отношении меня. С какой радости-то? Пусть Верочку драгоценную холодными пальцами трогает, а меня оставит в покое.

– Что же ты не позвонила, Фея, – вкрадчивым голосом проговорил Антон по батюшке Семёнович. – Ведь говорил, что в любой момент, любая просьба…