Они словно поменялись местами: горе сделало Лизу мудрой. Анастасия Ивановна смотрела на нее с испугом: откуда эта жестокость?

– Давай есть торт, - примирительно сказала она.
– Смотри, какой он красивый!

И с ужасом услышала в своем голосе заискивающие нотки.

Лиза не досидела в Красноярске до осени, а ведь в этом году было чудное лето! Но ей все было не в радость, хотя она вовсю купалась, каталась на пароходе, уступив матери, съездила в Дивногорск. Приходили старые друзья, но казались скучными. Лиза здорово их обогнала - не по интеллекту, а по взгляду на мир. Да, хорошо, что уехала она в свое время в Москву: провинция есть провинция, даже если это такой большущий город, как Красноярск. Школьные ее друзья и спорили на каком-то другом уровне, и общались как дети, и платья носили длинные, а вся Москва уже года три бегала в мини.

Неожиданно прислал письмо Сашка, и Лиза неожиданно этому письму обрадовалась. Кто-то думает о ней, вспоминает... Только получив письмо, поняла, как же она чудовищно одинока. Мама пропадала в порту - труженик Енисей работал и днем и ночью, и так же, денно и нощно, вкалывал отдел перевозок. Впрочем, Лиза была этому даже рада: часами валялась на диване, и никто не бросал на нее исподтишка испуганных взглядов; если не хотелось, то не шла на пляж, и никто ее не уговаривал. А потом наврала, что должны приехать туристы, и рванула в Москву.

7

В "Интуристе" Лизе обрадовались как родной.

– Прилетела!
– ахнула Евгения Федоровна, старшая по африканским группам.
– Да тебя нам сам Бог послал! Все в разъездах да в отпусках, и вдруг - нате вам!
– Евгения Федоровна взмахнула узким, усыпанным мелкими буковками листком, словно Лиза ей могла не поверить.
– Двадцать человек из Египта! А у нас даже с английским сейчас в Москве - никого, я уж не говорю про арабский...

От радости, что нашелся выход, Евгения Федоровна - грузная, немолодая, пунцовая от своего вечного давления - тарахтела как пулемет.

Лиза облегченно вздохнула: она дома, и она при деле. Невозможно два месяца валяться на пляже! Отдыхать надо от чего-то и в меру. Тем же вечером она уже встречала группу. Смуглые египтяне живо уселись в автобус, и Лиза сразу стала рассказывать им о Москве.

Как приятно после долгого перерыва снова говорить по-арабски! Как здорово, что группа в этот раз молодежная. Почти все - ровесники Лизы, и есть девушки. Немного, но есть.

– Вот программа вашего пребывания. Правда, она на английском, но вы его, наверное, знаете?

– Да-да, знаем, - дружно закивали туристы.

– Вот и прекрасно. Что бы вы хотели увидеть еще, сверх программы?

Лиза всегда спрашивала, хотя никто ей этого не поручал. Но она спрашивала и по возможности желания выполняла. Руководитель группы тут же устроился рядом, подал список своих подопечных.

– Познакомимся, - белые зубы сверкнули в улыбке.
– Меня зовут Мохаммед. Имя, как видите, каноническое. Это Хани, а та красавица -Лейла. Красивое имя, да?

– Что ж, ей подходит!

– А вообще все мы - выпускники самых разных вузов, и почти все художники, будущие художники, хотя многие уже выставлялись.

– Не может быть, - растерялась Лиза.

– Почему?
– не понял, конечно, ее растерянности Мохаммед. Да и как тут понять?

– Это я так... Не обращайте внимания...

– Да, художники, - с гордостью повторил Мохаммед.
– И потому, если можно, сводите нас в еще какой-нибудь ваш музей, кроме означенных. Туда, где современная живопись. Ну знаете, что-нибудь типа лондонской "Тэйт гэлэри". Есть такое у вас?

Лиза даже слегка обиделась:

– Почему же нет? У нас такие выставки устраиваются постоянно. Например, в Манеже. Это в самом центре, недалеко от вашей гостиницы. Туда и пойдем. Я только позвоню и узнаю, как они там работают. Хорошо, что сказали заранее.

Мохаммед улыбнулся довольный и вернулся на свое место. Утомленные перелетом, укачиваемые автобусом, обдуваемые ветерком, насыщенным запахами августовского подмосковного леса, туристы дремали в мягких креслах с высокими, откидными спинками. Автобус приближался к Москве. Скоро Лиза заговорит снова: "посмотрите направо, посмотрите налево", - а пока можно передохнуть. Она закрыла глаза. Манеж... Может, она увидит там что-нибудь, написанное Лёней?

– Положись на судьбу, детка, - сказала ей на прощание мама. Наверное, это как-то не по-советски, но я сомневаюсь в том, что человек хозяин своего счастья. Конечно, надо стараться, делать все, что возможно, только все равно: не мы в главном определяем судьбу.

– А кто?
– засмеялась Лиза.
– Бог, звезды?

– И звезды - тоже, - серьезно ответила мама.
– Дай я тебя поцелую.

"Если есть хоть одна его работа, - загадала Лиза, - значит, он серьезный художник". Она понимала, что это неправильно, глупо: попасть на выставку и быть настоящим художником - далеко не одно и то же, тем более у нас, с нашим ангажированным искусством. Но все-таки... Лиза так ясно вспомнила их первую встречу, его затравленный взгляд, обтрепанные брюки, рваные кеды и то, как он спорил с директором, как обрадовался бесплатному грузовику... Теперь уже все по-другому - одежда, ботинки, уверенный взгляд. Возникла и мастерская, и вступил он в какой-то союз - сказал мимоходом, но гордо, Лиза название не запомнила, поняла только, что потому и дали подвал, поэтому Лёня и выставляется, и даже картину купили поэтому. Конечно, она понравилась, но если бы не был он членом этого загадочного союза, то в музей бы ни за что не попал. Странно: везде, для всего нужна "корочка"!