Шрифт:
"Может, и мне так?
– подумала Лиза.
– Извлечь из недр стола роман Джебрана - она только что на него натолкнулась, - разложить на столе чистые листы, а рядом толковый словарь и словарь арабских синонимов - ценность немыслимая, переданная из Каира Ларисой Кучберия, однокурсницей, - да и начать творить?" Но место за столом было занято, а два творца на маленьком таком пространстве - это уже, как сказала бы Аля, - перебор.
– Сейчас, сейчас, - бормотал Лёня, нанося штрих за штрихом - резко, размашисто, дерзко.
Когда Лёня принес листки и Лиза взяла их в руки, она прямо ахнула. Да, он, конечно, талантлив. Ни арабов, ни ее самой не было на листочках, и все-таки они там присутствовали. Огненный взгляд Мохаммеда, изгиб талии Лизы, развевающийся балахон Лейлы - каким бы он был художником, если б не заметил обольстительной прелести этой девушки!
– кусок колонны, парящая в воздухе ваза... А над всем этим - где-то там, в небесах, - витает нечто божественное, объединяя детали в единое целое, являясь их доминантой.
– Кто это?
– спросила Лиза и тут же поняла, что вопрос глупый.
– А я не знаю, - пожал плечами совершенно вымотанный, счастливый Лёня.
– Может, я, может, дух человеческий, или талант... Ну, талант сильно сказано: талантлив был Рафаэль... Скажем, способности, тяга к прекрасному... Ох, как я устал!
Прищурив синие глаза, он тихо улыбнулся Лизе, и ревность кольнула ее остро и неожиданно. Не к Маше или какой-нибудь другой женщине, а к его мастерству, которое, ясно же, для него всего превыше, а может, единственное, что важно на самом деле. Остается, значит, одно: быть рядом, не растворяясь в нем, - со своими туристами, переводами, дипломом, со своим делом. Главное - не раствориться в этом странном притягательном человеке.
Лёня откровенно зевнул, обнял Лизу.
– Будем спать?
– Ага.
Хоть спать ей совсем не хотелось.
8
На кровати под теплым стеганым одеялом лежала маленькая старушка.
– Мам, это Лиза. Я тебе о ней рассказывал.
Старушка внимательно посмотрела на Лизу.
– Что ж ты не предупредил?
– укоризненно сказала она.
– Я бы поставила чай. А то все лежу и лежу. Проводи нашу гостью в гостиную.
Гостиной называлась первая комната, очень чистая и уютная, через которую они прошли к Надежде Павловне, матери Лёни.
– Садись, Лизунь, - сказал Лёня, - а я займусь чаем.
Он скрылся в кухне.
– Что ты там делаешь?
– крикнула из спальни Надежда Павловна.
– Все равно по-моему не сумеешь.
– Да где уж мне!
– прокричал в ответ Лёня.
– Только не вздумай заваривать! Я сама!
– Хорошо-о-о!
Так они перекрикивались друг с другом, и слушать их было весело, потому что они явно любили друг друга и, похоже, дружили. Как поняла это Лиза, она и сама не знала - может, по этим вот перекрикам?
– но позднее выяснилось, что не ошиблась.
Надежда Павловна вышла в кофейном платье с белым учительским воротничком и в туфлях, не в тапочках, как ходят в большинстве московских домов. Ее выцветшие, но тоже синие, как у сына, глаза приветливо смотрели на Лизу.
– Давайте знакомиться.
– Она протянула Лизе сухую, неожиданно крепкую руку.
– Лёня был прав: вы действительно очень красивая.
Лиза вскинула голову, готовясь протестовать, но старушка отвела рукой ее возможные возражения.
– Уж я-то как-нибудь в этом толк знаю...
И Лиза вспомнила, что старушка - искусствовед, автор многих книг и до сих пор где-то читает лекции.
На стенах висели в рамочках фотографии.
– Это наш курс, - проследив за Лизиным взглядом, сказала Надежда Павловна.
– А это наша компания, тайный кружок формалистов.
– В голосе ее была улыбка.
– Слыхали про такое течение?
Лиза кивнула не очень уверенно.
– Понятно, - спокойно сказала Надежда Павловна.
– Нас старались не замечать. О нас не писали, работы наши не выставлялись, а рукописи лежали годами, десятилетиями...
Она кивком головы показала на старинный массивный шкаф.
– Они и сейчас там лежат, ждут своего часа.
– Думаете, дождутся?
– бестактно спросила Лиза.
– А как же?
– не обиделась Надежда Павловна.
– Куда они денутся? Хватило бы жизни...
В дверях возник Лёня.
– Милые дамы, - шутливо поклонился он.
– Пожалуйте к столу.
Он почтительно взял мать под руку. "А ведь и вправду, - подумала Лиза, - никакая она не старушка, а дама. Это только там, в постели, она казалась старенькой и беспомощной".