– Уцелеет ли? Не очень спокойное время в империи, – вдруг озаботился дон Севильяк. – Там такое…

– А в каком времени спокойно? – возразил Сарый. – Везде одно и тоже.

– Не обобщай, Камен! – Симон вздохнул. – Никогда не думал, что буду решать проблему лишения дара кого-либо ходьбы во времени. Разговоры Дигона когда-то считал его фантазией. Такого не бывает и – всё. И вот – дожил… Я, Ваня, буду за ним присматривать, чтобы ничего с ним не случилось.

– Думаю, нет смысла за ним присматривать. Я оставлю ему… э-э… лазейку. На случай.

– Да он тут же сбежит! – недовольно сказал Сарый.

– Не сбежит. О лазейке он не будет знать.

Шилема фыркнула.

– Что вы с ним носитесь, как кенгуру со своим дитём? Что с ним может случиться? Если только сам, куда не надо влезет, так за этим не углядишь… – И просящим голосом: – КЕРГИШЕТ, отправь меня домой, пожалуйста.

– Куда тебя? А то повремени, пока с Сулейком уладим.

– Туда, откуда взял. Вы уж тут с Сулейком сами разбирайтесь. Я о нём знать не знала, и знать не хочу!

– Хо! – выдохнул дон Севильяк.

– Что твоё хо? – набросилась на него временница. – Мне ваши мужичьи драчки ни к чему. Своих хватает! – И опять просительно: – КЕРГИШЕТ…

Иван усмехнулся и отослал её восвояси, и тут же перебросил Сулейка, поставив на освободившееся место перед лицом ходоков.

Избавившийся из временного мешка Сулейк стал дико озираться. Что он ожидал увидеть – неизвестно, но чуть позже, разглядев знакомых людей и памятное для него место, издал утробный звук:

– А-а…

– Да, да, – негромко сказал Симон. – Именно здесь ты когда-то, как ты выразился, хотел мне устроить Армагеддон.

– А! Жаль, что не удалось, сквозь сцепленные от злости зубы процедил Сулейк. – То-то ты за КЕРГИШЕТА спрятался.

Симон вскинул брови, готовя ответ.

– Ты мог бы быть на его месте, – опередил его Иван. – Но не о том речь. А о тебе. Я нигде и ни от кого не слышал ни одного доброго слова о тебе. Одна хула. Ты даже Ар-Тахиса достал… Помолчи!.. Таких, как ты, перевоспитывать бесполезно, но ограничивать следует. Поэтому… Я сказал, помолчи! Ещё успеешь высказаться. Так вот поживёшь с год без права стать на дорогу времен. Подумаешь о своём житье-бытье без суеты во времени. Успокоишься, оставишь замашки пакостить всем и вся, сможешь вернуться в поле ходьбы. Нет…

Сулейк дёрнулся, пытаясь стать на дорогу време6и, и – не смог.

– Ы-ы! – выдал он рык, подобный звериному,. – Ты не имеешь права! Ты… ты…

– Да, я не имею права, – стараясь говорить как можно спокойнее, согласился Иван. – Но таких, как ты, надо как-то лечить.

– Так начни лечить всех ходоков! Чем эти, что обступили тебя и потакают тебе, лучше меня? Каждый из них подонок, а Симон…

Сулейк кричал, но никто его слов не услышал – Иван изолировал его. И все, поносящие ходоков слова, выкрикиваемые им, раздавались где-то далеко отсюда в пространстве и времени. Сулейк понял это не сразу. А понял – с испугом посмотрел на Ивана, возможно, впервые по-настоящему оценивая своё противостояние ему.

– Теперь, когда ты успокоился, мы можем поговорить без криков и упрёков? – Иван выждал, но ответа не получил. – Тогда… Выбери место и время, где для тебя будет лучше провести этот год.

– Этот год, – эхом отозвался Сулейк, но тут же покрутил головой, как будто вытряхивая из неё недавний испуг; лицо его опять стало нагловатым и независимым.

– Не тяни! – подстегнул его Иван.

– Не торопи! Не тебе год сидеть, – огрызнулся Сулейк.

– Вот, что дорогой, я сам тебя заброшу туда, где тебе будет плохо. И не перед кем будет показывать свой гонор.

Иван стал чувствовать нарастающее раздражение. И от упрямства Сулейка, и оттого, что занимается таким мелочным, по сути, делом.

Он, Повелитель Времени…

Какой он, к чёрту, Повелитель? Даже будучи прорабом, он чувствовал себя увереннее со своими монтажниками, бойкими и независимыми – не чета Сулейку, но коих он мог приструнить и высказаться в их адрес без обиняков. И, главное, что они его понимали, потому что… Потому что куда они от него могли деться в мире, где всё совершается последовательно, и он, их прораб, будет и сегодня, и завтра, и в обозримом будущем, которое неминуемо для них наступит, а прожитое уйдёт в безвозвратное прошлое; так что о будущем надо задумываться сейчас, а не задним числом, к которому, опять же, нет возврата.

И всё это у ходоков – по-иному.

Мысль мелькнула, заставила нервно стукнуть сердце, и пропала.

– Да понял я, понял! – поторопился ответить Сулейк на угрозу Ивана. – Скажу, но только без них, – он повёл подбородком в сторону ходоков. – Они мне там житья не дадут.

– Хорошо… Говори!

Они стояли вдвоём в таёжной глуши. Моросил дождь. С ближайшей ели по лапам скатывались крупные капли. Сулейк поёжился и недовольно огляделся. Иван же вздохнул полной грудью: сейчас бы рюкзак за плечи и…