Приходя, он садился, замирал истуканом, приоткрывал рот и молча внимал мыслям Зуни, который с каждым разом увеличивал нагрузку, стараясь передать Тиону всё многообразие своего внутреннего мира, любовь к природе и близким, к познанию и созиданию.

Зуня знал, вот он подумал, представил, и зёрна его образов и идей погрузились в почву существа Тиона, достаточно уже вздобренную предыдущими встречами и ростками тех встреч.

Так или примерно так, как знал Зуня, должно было происходить. Но почва при каждой новой встрече оказывалась почти мёртвой, любое семя в ней гибло, не дав ростка. И не появлялось у Тиона в ответ на искренние и естественные стремления Зуни ни восхищения, ни радости, ни благодарности.

Беседы и консультации со старшим Зуней не помогали. Не помогали нашему Зуне, не помогали и тем Зуням, которым после лишений удалось-таки вступить в контакт с людьми.

Новое крушение замыслам Зуней ожидало их. Вначале люди не восприняли их как друзей, но как чудищ, человеко-быков. Что внесло разочарование у многих Зуней. Теперь земляне не воспринимали их способности чему-либо научить их…

Тион приходил и уходил, день ото дня поражая Зуню разгорающимся лихорадочным блеском глаз, стекленеющих от некоторых воспринимаемых от Зуни мыслей и новых знаний. Но в ответ не давал ни искры, чтобы можно было узнать о разумном усвоении им познанного.

Тем временем Зуня привык подниматься на стену, отделяющую Лабиринт от города, и с печалью смотреть на кипение жизни у самых его ног, желанной, но недоступной. Люди, завидя его, показывали пальцами, украдкой грозили кулаками или проклинали в мыслях. Однако теперь Зуня оставался глух к угрозам и не пытался, так как удостоверился в никчемности усилий, вступать со всеми людьми в близкие отношения: и в мысленные и в непосредственные.

Однажды – раннее прохладное утро ещё обнимало зачарованный полусонный мир – Зуня с высоты стены увидел жуткую картину. Многолюдная процессия стенающих жителей города медленно двигалась за обнажёнными юношами и девушками. Руки у них были связаны, на шеи наброшены верёвочные петли.

Семь юношей и семь девушек. Поникшие, безвольные…

Над толпой витал грозный гул. И все проклинали его, Зуню. За жёсткость, бессердечность, кровожадность.

Какая несправедливость!

Сердце Зуни упало в предчувствии чего-то страшного. Это помешало сразу вникнуть в суть происходящего.

В друг из толпы вышел человек. Грубый, властный, энергичный, в сверкающих доспехах. В нём Зуня узнал… Тиона, своего ученика. Своего единственного ученика, который познал его, который, возможно, даже понял его. Он остановит и убедит этих людей…

А Тион провозгласил:

– Во имя и по повелению Минотавра, сына Зевса Всемогущего!..

Что он говорит?!.

Раздался громче всеобщий плач.

– Чудовище, пожирающее наших детей!.. Чтобы тебя поглотило море!.. – слышал обескураженный Зуня, всё ещё не веря своей догадке.

Неужели его именем твориться преступление? И убьют ни в чём не повинных молодых землян, которых он мог бы научить жить без страха и в счастье?

Но горше во сто крат было узнать, что его именем распоряжается Тион.

Горе!.. Горе для Зуни, горе для людей!

Сильные воины по указке Тиона грубо втолкнули обречённых в один из входов в Лабиринт, поспешно прикрыли массивные створки дверей и наставили копья на толпу, придвинувшуюся к ним в едином порыве.

Зуня видел сжавшиеся фигуры несчастных молодых людей, что припали к стене и обречённо ожидали прихода чудовища, Минотавра, должного пожрать их. А по другую сторону стены вопили и рвали на себе одежды и волосы безутешные родители. Им вторили и следовали все остальные.

Зуня изнемогал от ненависти, бьющей по нему.

Но что это? Из глубины Лабиринта выскочили какие-то вооружённые воины, сбили в кучку жертвы и погнали их куда-то прочь.

Волна облегчения освежило существо Зуни.

Тион не мог нарушить его заветов, а, как сын своего неласкового века, он вынужден делать то, что требовало общество и традиции. И совершив обряд приношения молодых землян в жертву, он теперь освободит их! Осушат слёзы родители и близкие, успокоятся жители города, а он, Зуня, обретёт уверенность.

Это победа! Маленькая, но победа!

Надо увидеть счастливые лица освобождённых юношей и девушек, услышать из их уст благодарные слова, ведь он вправе часть из них принять в свой адрес.

Зуня поспешил вслед за землянами, быстро пересекающих Лабиринт. Они прекрасно ориентировались в нём.

На выходе из Лабиринта, за такими же тяжёлыми дверями, их поджидали другие воины, совершенно не похожие на обитателей города. Это были те же люди, но массивные, заросшие густыми длинными волосами, с бородами и усами, под которыми прятались грубые черты лица.