Кирилл, бесчувственно закусив губу, дошёл до края воронки. И постепенно его сознание, тело, каждую клетку его существа заполнила страшная мысль о гибели друзей и одиночестве. И далёкая, но желанная Земля сжалась до ничтожной пылинки Вселенной, и весь огромный мир сбежался и затих у разбитой «Песни».

Увязая по пояс в тёмной вязкой жиже, он подобрался к ней, приложился ладонями и потным лбом к тёплой броне искорёженного корпуса и надолго замер в скорбной позе. Мысли его были простыми: «Что делать?.. Надо что-то делать…»

Не зная, зачем он это делает, нетерпеливо двинулся вдоль корпуса, следуя его изгибам, и нашёл, что второй грузовой люк находится почти на уровне его груди. Безуспешно, и опять же не понимая зачем, попытался открыть заклинившую дверь в несколько метров в диаметре. Из израненных почерневших рук бежала кровь. Теряя над собой контроль, Кирилл стал стучать кулаками в безответную броню. Слёзы бессилия смешались с потом.

Опомнившись, на четвереньках выполз на бруствер воронки, скатился под горку и сел спиной к «Песне».

Так он сидел, скрестив ноги, на раскалённом песке и равнодушно покачивался в такт своим неразборчивым и тяжёлым мыслям. Горели от боли руки, саднила кожа, но он даже не подумал, что боль может снять Лекарь.

Его пустой взгляд скользил по шероховатой сумрачно-голубой броне звездолёта, громадой нависшего над головой, по неприветливым сопкам, по бирюзовому небу чужой планеты.

Остался жить! Зачем?.. Чтобы, в конце концов, умереть одному под звездолётом – его надгробным памятником? Сегодня или через год, два… Одичавшим, с угасшим разумом…

Лица погибших друзей, совсем недавно живые и весёлые, всплывали перед ним. Кирилл вглядывался в родные черты, жадно ловил улыбки и жизнерадостный блеск глаз… Так сидел он долго.

– Здравствуй!.. Я пришёл к тебе, – ясно услышал Кирилл негромкий ласковый голос, льющийся, словно из него самого.

– Мм… – мотнул головой Кирилл.

Его грязного лица коснулась страдальческая улыбка – начались галлюцинации… В таком случае Устав требует… Что он требует?.. А-а, всё равно…

Он поднёс к глазам руки, осмотрел их, не узнавая. Недавно чистые и сильные, сейчас они показались ему похожими на иссохшие неразвитые деревца.

– Я пришёл к тебе! – повторил тот же ласковый голос.

Кирилл заворожённо замер, но тут же встрепенулся. До него стал доходить смысл сказанного. Он поднялся на ноги и осмотрелся.

Прямо перед ним на фоне светлой дали колыхалось какое-то ажурное полупрозрачное переплетение нитей. Из затуманенных размазанных узелков иногда разбегались чёткие прямые побеги, иногда штрихи, точки в цепочку – всё это вместе трепетно жило, двигалось, дышало и зыбилось. В представлении Кирилла нечто с натяжкой похожее на этажерку свободно парило над песчаной почвой, переливалось загадочно-цветными волнами и колкими вспышками.

Было тихо… Вообще, только сейчас, очнувшись, Кирилл отметил царящее вокруг безветрие и тишину. Песчаные холмы не так круты, как ему виделось вначале, и куда не посмотришь – песок и песок. Пустыня.

Он протёр глаза, но странная этажерка не исчезла как привидение и продолжала висеть в двух шагах от него.

– Что за наваждение?.. Э!.. Ты кто? – непроизвольно вырвалось у него.

– Я – не кто, я – что. Я автомат-наблюдатель и наставник спасателей. Я ь- Тэ Два Дробь Восемь, – ровно, соблюдая паузы, ответила этажерка.

Кирилл всхлипнул и … рассмеялся. Рассмеялся с отвращением к себе, так как ничего смешно не видел. Просто столько неожиданного и нереального сквозило в ласковом голосе, в нежной непосредственности робота-наблюдателя, появившегося непонятно откуда и назвавшегося так по земному, что смех скрутил его и измучил.

Кирилл в изнеможении упал на песок, закрыл лицо руками, чтобы не видеть и не слышать ничего.

Тихо…

Он отнял руки от лица, сел. Этажерка невозмутимо висела рядом. Кирилл устало отмахнулся от неё – наваждение продолжалось. Тут же ощутил укол в затылок. В голове загудели шмели как после сильного удара. На короткое время мир для него потускнел, горизонт качнулся, накренился, поплыл вбок и вниз.

Однако вскоре вернулись и краски, и устойчивый окоём, и вновь приобрела свои полупрозрачные контуры этажерка. А Кирилл почувствовал ясность мысли, приятную силу и лёгкость тела. В нём как будто заменили старую растянутую пружину на новую, гибкую и звонкую…

Она подняла его, заставила осмотреться и увидеть.

И он увидел…

Увидел, что «Песня», разбившийся звездолёт одиночно поиска и по всей площади разброса, сверху донизу погружён в подвижную студенистую массу. Грузовые люки открыты и всасывают эту массу внутрь звездолёта.