У Франтишека Сливки была самая мирная профессия на земле — он писал музыку. Ласковые маленькие песенки для пражских эстрадных певиц, песенки о любви, цветах и солнце. Он не написал ни одного марша — боялся их, как боялся пушек, винтовок и пулеметов.

Война охватила Чехословакию со всех сторон, как пожар. Маленькое государство, которое продавало другим странам танки и пушки, расстреливали из его же орудий.

И хотя теперь Сливка все еще с опасением посматривал на автомат, но уже никакая сила не заставила бы его выпустить оружие из рук!

Гейнц Корн варил гороховый суп. Классический немецкий эрбсе-зуппе, который умеют готовить лишь немцы. Пиппо Бенедетти подкладывал в огонь сухие сучья и рассказывал Гейнцу о своих военных приключениях. Бывшие союзники встретились на другой стороне фронта, чтобы заключить между собой новый, неразрывный и на этот раз вечный союз.

Юджин и Клифтон, демонстрируя англосакское единство, легли в стороне. Американец все-таки заставил англичанина посмотреть на фотографию его любимого петуха и выслушать рассказ о том, как в Америке татуируют кур, чтобы бороться с ворами. Татуировка заметна даже на жареной курице. Юджин видел сам.

Пан Дулькевич атаковал француза. Почему мосье Риго упрямится? Франция дала миру прекрасные образцы героизма. Идеалы Великой революции. Конвент. Наполеон. Он был выскочкой, но все же великим полководцем. Баррикады Коммуны. Ян Домбровский. Поляки умирали за Францию, считая, что умирают за Польшу, потому что за Польшу можно сражаться везде и умирать за нее тоже можно везде. Пся кошчь, неужели мосье Риго не понимает?

— Мне хочется спать, мосье Дулькевич,— француз отвернулся.

Тогда бывший майор пристал к Михаилу: почему командир терпит издевательства Риго?

Потом они ели эрбсе-зуппе. Суп отдавал дымом, в нем не хватало картофеля, заправил его Корн маргарином, который пенился, как нефть. Однако ложками работали все с таким усердием, словно перед ними поставили котелки с черепаховым бульоном.

Сменили на посту Сливку, накормили его и легли спать. Часовым Михаил приказал меняться через каждые два часа.

Ночью всех разбудил Дулькевич.

— Панове! — кричал он.— Вставайте, летят! Это не какие-нибудь фарамушки, а настоящая армада!

Люди вскакивали и растерянно терли глаза. Небо над их головами гремело. От рева моторов содрогались горы. Лес шумел, словно захваченный бурей. Дрожала земля под ногами. Темно-красные огни проплывали в темном небе, и трудно было понять — звезды то или огни самолетов.

— Сейчас они будут бомбить нас! — закричал пан Дулькевич.— Пся кошчь! Они таки будут нас бомбить!

Бомбы летели сверху еще тогда, когда поляк только собирался кричать. Их свиста никто не слышал. Пламя в том месте, где, как утверждал Риго, был рабочий поселок — вот и все, что увидели растерянные от неожиданности люди. Потом ночь снова заполнила весь простор, а через минуту прорвались сквозь мрак острые огоньки пожара, который разгорался в поселке.

Сцепив зубы, Михаил ждал. Вот сейчас самолеты начнут сбрасывать бомбы в долину, спустят гремящую взрывчатку на тоннель, на станцию, на шаткие опоры канатной дороги.

Напрасно он ждал.

Самолеты равномерными волнами пролетали над долиной, и красные огни страшной иллюминации, зажженной ими, жалобно мигали вслед.

Наверно, летчики не знали, что скрыто в недрах горы. Надо было дать им знак.

— Огонь! — крикнул Михаил.— Немедленно разложить костры! Все за хворостом! Как можно больше дров!

Он первым бросился собирать хворост. Ползал в темноте, шарил руками, хватал все, что попадалось, и бросал на тлеющие угли, которые остались от костра. Юджин, Клифтон, Франтишек, Пиппо, Гейнц не раздумывая бросились помогать командиру. Пан Дулькевич сначала ничего не сообразил. Какой огонь? Для чего дрова? Его вывел из оцепенения неистовый крик француза.

— Несчастные! — вопил мосье Риго.— Самоубийцы! С ума сошли! Вас разбомбят, как крыс! Боже милосердный!..

С перепугу он кричал по-французски. Никто его не понимал, кроме пана Дулькевича, да и не до француза было всем в эту минуту. Люди спешили. Они несли в кучу листья, сухие ветки, сосновые шишки, падали, натыкались один на другого, ломали ногти о невидимые в темноте камни. Быстрее, быстрее! Азарт охотника, от которого убегает дичь, придавал им силы. Быстрее! Пусть пылает красный маяк на притихшей земле и вызывает на себя железный ливень бомб!

Михаил чиркнул спичкой. Слабый огонек пополз по травинкам, выбирая удобные места. Но как только треснула первая хворостина, огонь сразу же ожил, прыгнул вверх и охватил пирамиду дров красным прозрачным крылом.

Риго и Дулькевич, схватившись за головы, бросились бежать подальше от самоубийц, которые хотели умереть под бомбами. Идеалы Великой революции и Конвента не волновали больше пана Дулькевича. Баррикады Коммуны и кровь Домбровского не встали на его пути. Он переступил их с такой же легкостью, как и мосье Риго, который не знал ничего святого, кроме собственной шкуры.