Изначальная душа человека после смерти уходит в землю, иногда живёт в его могиле, и, если не заботиться о её последнем пристанище и не приносить жертв, может переродиться в голодного и злобного гуя. Земная душа попадает в ад-Диюй, а после, очистившись там от грехов, уходит на новое перерождение – или сразу уходит на перерождение, если человек вёл безгрешную жизнь. И лишь человеческая душа способна вознестись на Небеса и оттуда приглядывать за своими потомками, помогать или наказывать, если они сбились с истинного пути. Потому и ставят люди поминальные таблички, кланяются им и молятся перед ними, что знают – умершие не оставят нас.

В чём же тогда путь достижения бессмертия, спросите вы? А вот в чём: с помощью внешней алхимии путём принятия пилюль и снадобий бессмертия, или алхимии внутренней, выплавляя из своей ци сперва золотое ядро, а из ядра – бессмертный зародыш, сохранить все три свои души как единое целое и отправиться на Небеса, фактически оставшись той же личностью, какой был при жизни. Ну а человеческое тело, когда трансформация уже произойдёт, можно будет и сбросить, как цикада сбрасывает ненужную шкурку. Беда в том, что оба вида алхимии, что внешней, что внутренней, требуют полного сосредоточения и отречения от мирского – да и помощью свыше при этом тоже пренебрегать нельзя. Вот и уходят заклинатели отшельничать в дикие горы, туда, где обитают могущественные духи, не потревоженные людьми и той суетой, что они производят.

– О чём задумался, шиди? – спросил Чжаньцюн, передавая ему чашку.

– О достижении бессмертия, – честно сказал Линьсюань.

– Для этого нам надо воспитать хотя бы одно поколение преемников. Мы должны думать не только о себе, но и о будущем ордена.

– Безусловно, – согласился Линьсюань, делая глоток. Слова главы направили его мысли в другую сторону, напомнив о сегодняшнем инциденте и о мальчишке, которому предстоит диктовать будущее всей Поднебесной.

– Шисюн…

– Да?

– Сейчас наш орден живёт за счёт сбора податей и повинностей с подконтрольного нам населения. А как было во времена императоров?

– Во времена императоров мы, как и все государственные служащие, состояли на жаловании, – Чжаньцюн уже привык к тому, что шиди Хэн может задать вопрос на любую, самую неожиданную тему. – Орден Линшань, как любое учреждение, снабжался из столицы. Должен был снабжаться. Но…

– Но к этому времени столица довольно слабо контролировала области.

– Именно, шиди. Нельзя сказать, что не контролировала совсем, но упадок уже сказывался. Чтобы выжить и поддержать свой престиж, ордену приходилось не только взимать плату с людей за оказываемые услуги, но и брать под покровительство окрестные земли, не довольствуясь только теми, что были выделены нам императором.

– Поэтому, когда власть императоров пала, границы наших владений уже фактически сложились, я прав?

– Шиди прав. Конечно, не без того, чтобы повоевать с кланами Мэй и Чжун, но в целом нам достаточно легко удалось достичь соглашения.

– Говорят, что теперь Чжуны превратились в верных псов клана Мэй…

– Узы родства, – сдержанно сказал Чжаньцюн. – Неравенство сил. В тот год, когда пал император Чжэн Гуан, Бэйхэ сменила русло. Сильнее всего это ударило как раз по Чжунам. До этого мы, трое северо-западных владык, были практически равны, после клан Чжун стал слабее.

– Что ж, кому-то везёт, кому-то нет, – Линьсюань помедлил. – Скажи мне, шисюн… Это, конечно, чисто теоретические рассуждения, но, если бы власть императоров вдруг восстановилась во всей полноте – орден смог бы выжить?

– И мы бы лишились возможностей сбора податей, ты это имеешь в виду?

– Угу.

– Ну… Если императоры снова переведут нас на жалование… Либо пришлось бы брать деньги за каждого ходячего мертвеца, чего бы мне не хотелось. Продажа амулетов и талисманов, определение благоприятных дней и мест – тоже неплохой источник дохода. В конце концов, монастырь Шэнхуа, хоть и не обладает обширными владениями, вполне процветает на пожертвования и входит в десятку наиболее уважаемых школ совершенствования.

– Они буддисты и получают пожертвования не столько за ночные охоты, сколько за заботу о душах своей паствы.

– Верно, – согласился Чжаньцюн. – Зато и плата им – дело сугубо добровольное, твёрдых цен они не назначают. А почему ты вдруг спросил?

Линьсюань посмотрел на залитый закатным солнцем склон, на голубеющую долину внизу. Этот вид уже не заставлял его ахать от восторга, как в первый раз, став привычным, но всё равно был хорош. Вдруг нестерпимо захотелось встать и пройтись, словно он сидел тут не четверть часа, а по меньшей мере два, и Линьсюань не стал противиться неожиданно накатившему желанию.

– Может, тебя это удивит, шисюн, – по-прежнему не глядя на главу, произнёс он, – но мне появление нового императора вовсе не кажется чем-то невероятным. Не прямо сейчас, разумеется… но в обозримом будущем.

– Ты видишь какие-то предпосылки к этому? – помолчав, уточнил Чжаньцюн.

– Естественный ход вещей, – Линьсюань, заложив руки за спину, остановился у перил. – Большую часть своего существования Поднебесная была единым государством. Ещё с Яо и Шуня*… с Жёлтого императора и Фу Си**. Да, потом всё распалось на воюющие части, что стало бедствием для народа Поднебесной, но после вновь собралось в единое целое. Сейчас принято проклинать Чжэн Гуана как узурпатора, свергшего законную династию, но при этом как-то забывают, что основатель законной династии Цзюэ был точно таким же узурпатором, захватившим трон силой оружия. Просто ему больше повезло.