– Что ж, раз ты настаиваешь, давай всё обсудим, – я внимательно разглядываю ее, - Как ты оказалась на борту «Икаруса»?

– Думаешь, я взорвала двигатели?
– девушка издает невеселый смешок и явно старается не показать своего страха.

– Я застрахован от похищения на двести миллионов кредитов, - замечаю я.

– Думаешь, я бы разбила Икарус ради денег?! – почти задыхается от возмущения или шока?

– Это существенно приумножило бы твой кредит, - хмыкаю я.

– О, Господи, - измененная закатывает глаза, - Безбожники вроде тебя во всем ищут меркантильный след. В жизни есть куда более важные вещи, чем твоя жалкая персона. А вообще, надо было позволить мне умереть.

– Я не чудовище, - сквозь зубы говорю я и невольно сжимаю кулаки.

– Разве? – возражает она и у меня начинает предательски дергаться щека, - А то мне на мгновение показалось, ты замешкался, - изгибает серебристую бровь и я чувствую себя полным ничтожеством.

– Ты уходишь от ответа… - не без усилий, я беру себя в руки, - Но если тебе так будет привычнее, можешь считать, что я слишком любопытен, чтобы дать тебе умереть, - теперь в моем голосе звучит откровенный яд.

– Это утешает, - говорит измененная, почти выплевывая слова, будто хочет избавиться от горького вкуса на языке.

Я резко выпрямляюсь и подхожу к ней. Всё это время я старался держаться от нее на расстоянии, и вижу, как она напрягается.

– Ты так и не ответила на мой вопрос, - небрежно облокачиваюсь о спинку ее кресла, и моя большая тень ложится на ее бледное лицо, - Ты сбежала из карантинной зоны?

– Скорее, меня заставили, - измененная передергивает плечами, - Но для аристократов вроде тебя, у которых кусок льда вместо сердца, это не имеет никакого значения, вы так привыкли решать все свои проблемы…

– Не думаю, что ты знаешь всех, - мои брови раздраженно сходятся на переносице.

Измененная хрипло смеется.

– А мне и не надо, достаточно законов.

– Наша система заботится о здоровье общества, - я стараюсь говорить ровно. Случившиеся события заставляют меня сомневаться в этом, но мозг до сих пор цепляется за привычные вещи.

– И как же? – переспрашивает она, - Хочу послушать, - говорит так, будто что-то знает.

– Корпорация работает во благо, - настойчиво повторяю я.

«Ты все еще не превратился в измененного»… - шепчет противный голосок внутри.

– Если корпорация работает во благо, как ты говоришь, то почему каждый раз кто-нибудь из нас пропадает или погибает, оказавшись за стеной.

– Может, следует просто не нарушать закон? – холодок поднимается по позвоночнику, и я крепче сжимаю зубы, мне становится всё сложнее сдерживать себя,- Как тебя зовут?

Она настороженно наблюдает за мной.

– У меня нет имени, только цифры, - измененная показывает мне свой номер, снимая шапку,- Наверняка, ты его уже видел, а может быть, даже записал,- я смотрю на ее длинную тонкую шею, и сглатываю ком в горле.
– Как бы ты меня не называл, это ничего между нами не изменит, - она смеряет меня долгим взглядом своих необычных глаз и мне становится не по себе,- Я не хочу засорять твою идеальную память.

Пытаюсь сделать вид, будто меня не беспокоит ее враждебность.

– Я просто хочу быть дружелюбным, - спокойно говорю я, и ее взгляд становится беспокойным,- И я в состоянии отбрасывать ненужное.

– В этом я как раз не сомневаюсь, - вызывающе мне улыбается, - Я не собираюсь с таким как ты, вести задушевный разговор.

И тогда я не выдерживаю и выхожу из себя.

– Какого хрена я выслушиваю оскорбления от такой, как ты?! – рявкаю я и хватаю ее за руку. Она машинально дергается в сторону, и явно ждет удара.

Ждет, что я ударю ее.

Дерьмо.

Моя злость испаряется. Быстро разжимаю пальцы, и отворачиваюсь от нее.

Между нами повисает тишина, и никто из нас не спешит прервать затянувшееся молчание. Снег сыпется через трещины, собираясь в небольшие сугробы. В очаге потрескивают огонь, и смолистый аромат плывет в воздухе.

– Прости, я не должен был хватать тебя за руку, - через силу выдавливаю я, - Мне жаль.

– Уже поздно жалеть, - измененная встает на ноги, она едва достает до моей груди, - Но я не взрывала этот чертов «Икарус», если ты об этом, - ей приходиться запрокинуть голову, чтобы посмотреть на меня.

Наверное, я знал об этом с самого начала, но мое сердце всё равно предательски дрожит. Отец отправил меня в командировку. Настаивал на ритуале. Скорее всего, он осведомлен о Сопротивлении и в его планы не входило давать мне право доступа в технический отдел, где хранится вся информация о делах советников.

– Знаю, - наконец, выдыхаю я, - Но оба двигателя не могут отказать сами по себе.

– Не могут… - соглашается она.

Мне становится невыносимо стоять рядом с ней.

– Пойду соберу дров.