Никого. Ни шагов. Ни голосов. Только шум работающих двигателей.

Сколько я пробыла в отключке? Час? Два? Или больше?

Чтобы Призрак не задумал, на высоте девяти тысяч метров остаться в живых практически невозможно. От этой мысли сердце пронзает острая боль и на глазах выступают слезы.

Дыхание вырывается изо рта облачками пара и я накидываю на голову капюшон.

Когда-то я читала, что все «Икарусы» корпорации оснащаются аварийными челноками. При угрозе падения, его нужно просто активировать и успеть эвакуироваться.

Безопасность совершенные ценят так же, как и комфорт. Но сложность в том, что он располагается в хвосте «Икаруса», а я не знаю в какой части нахожусь. Я опять осматриваюсь и замечаю то, что не заметила сразу.

За коричневой шторой скрывается дверь с красной стрелкой на белоснежной поверхности.

Мой пульс ускоряется.

Челнок. Это может быть только челнок.

Прихрамывая, я добегаю до нее и дергаю за металлическую ручку. Она плавно поддается и я попадаю в небольшое помещение. Две стены занимают холодильники. За стеклянными дверцами виднеются хромированные полки со следами крови. Я подхожу ближе, черная глянцевая панель срабатывает на движение и требует код.

Я сразу понимаю, что это за место.

Здесь перевозят органы.

– Черт! – я бью кулаком по двери, - Черт тебя подери!
– стискиваю зубы от отчаяния.

Постояв несколько минут, я подрываюсь с места и бегу к ближайшему иллюминатору и открываю жалюзи. Стекло покрыто тонким слоем инея. Я быстро открываю все до единого. Но кругом одно и тоже.

Лёд.

Дрожащей ладонью, я сдираю хрустальную паутинку и утыкаюсь носом в крыло «Икаруса», охваченное оранжевым сиянием. Моё сердце сжимается от страха. Включается аварийный свет. Пламя огня вырывается из турбины яркими лоскутами и самолет начинает трясти, как в лихорадке.

Я хватаюсь за спинку кресла, чтобы не упасть. Пылающий огненный шар становится всё больше и я медленно пячусь назад. Прочь от иллюминатора. От своей скорой гибели. Внезапно, раздается оглушительный рев двигателей, а потом воцаряется тишина.

Это самый страшный звук в моей жизни.

Пол уходит из-под ног и я лечу лицом вниз, успевая выставить вперед руки. Меня тащит в другой конец салона и я больно ударяюсь затылком, прикусывая до крови язык. С трудом, я всё-таки поднимаюсь на ноги, хватаясь за спинки кресел.

Крышки всех багажных полок открываются, вынуждая меня закричать. Полный неподдельного ужаса вопль разносится по салону. Пронзительный и душераздирающий. Он отскакивает от стен, сливаясь с скрежетанием металла в один сплошной рев.

Я падаю в первые попавшиеся кресла и ложусь, словно решаю устроиться на ночлег. Руки судорожно цепляются за ремни безопасности и кое-как, я пристегиваю себя к месту. Звуки становятся всё громче, отдаваясь в ушах страшным грохотом. «Икарус» на моих глазах разрывает на части. Крылья отваливаются, как ненужные части конструктора. Всё это походит на реальный кошмар. Мне это не снится. Мы и вправду, падаем.

Нет. Нет! Нет!!!

Стенки фюзеляжа сжимаются, как жестяная банка под тяжелым ботинком. Иллюминаторы с резким хлопком взрываются и меня осыпает осколками острого стекла. В салон врываются потоки ледяного ветра, несколько кресел вылетают наружу. Их засасывает, как в трубу.

Разгерметизация.

Попытка глотнуть воздух заставляет меня дернуться.

Я не могу дышать. Я не могу дышать!

Руки взлетают к горлу и я беззвучно открываю рот. Перед моими глазами всё плывет. Сосуды вот-вот лопнут. Из-за паники сердце бьется быстрее, выталкивая последние остатки воздуха из легких. Ещё чуть-чуть и я потеряю сознание.

Посыпавшие с потолка кислородные маски заставляют меня приподняться. Ремень безопасности впивается в тело, но мне удается схватить одну. Я отчаянно прижимаю маску к лицу, делая жадные вдохи.

Стена рядом со мной исчезает, ветер срывает с головы капюшон и теперь я могу наблюдать, как земля приближается ко мне всё ближе. Я представляю, как моя кровь капает вниз и собирается в реку, заливая всё вокруг зараженным морем.

Я закрываю глаза, думая о своей сестре.

– Пожалуйста, Господи, пожалуйста…

«Икарус» продолжает падать, я слышу треск ломающихся веток и стволов, царапающих дно. И проваливаюсь в спасительное забытье, где не было ничего, кроме моих воспоминаний.

Не знаю, с какой попытки, мне удается открыть глаза . Я не чувствую ни боли. Ни покалывания. Вообще ничего. Только этот жуткий холод.

Я жива?

С неба сыплются белые хлопья снега и в воздухе витает запах горючего. Я пробую пошевелиться, но мои движения вялые, как у новорожденного котенка. Меня клонит ко сну, кое-как мне удается повернуть голову и внутри всё замирает от ужаса.