В одну секунду холод остужает мое горящее лицо. Не понимаю, что со мной. Мне должно быть всё равно. Быть аристократом – это принимать прошлое перворожденных и их решения. Но сейчас груз кажется мне непосильным.

Я направляюсь к обломкам и начинаю разбирать завалы. Ветер то стихает, то вновь набирает силу. Скоро чистое небо затянет черными тучами. Погода здесь меняется очень быстро. В этом кроется главная опасность.

Я чувствую, как уже привычное мне покалывание завладевает задней частью моей шеи и оборачиваюсь. Измененная не успевает спрятать глаза, я замечаю красноватый отблеск ее радужки, прежде чем она опускает веки. По моей коже ползут мурашки. В одном измененная была права, у меня ледяное сердце, которое не растопит ни один пожар.

Я всё еще смотрю, как измененная удаляется к хвосту «Икаруса», когда слышу шум.

Хруст снега или плач, доносящийся из-за большого валуна.

Долю секунды, в моей голове вспыхивает мысль, это Клаус. Глупо, знаю, но я продолжаю идти вперед, движимый надеждой. Он мертв. Этого не может быть. Я огибаю заледенелый камень. Конечно, его там нет. Никого нет. Только когда я поворачиваю голову, я слышу еще один хруст снега, громче, чем первый.

А потом что-то движется ко мне.

Лилит

Несколько долгих часов, я хожу вокруг обломков, выискивая хоть что-то, что могло уцелеть. Мне удалось найти почерневшую флягу с коньяком. Золотую зажигалку. Несколько бутылок с водой и пачку диетических кукурузных хлопьев. Я складываю всё в найденную здесь же сумку. Шоколадные батончики распихиваю по карманам. На несколько дней ещё хватит, но нужно уходить с горы и поскорее. Я достаточно окрепла и в состоянии выдержать спуск.

Натягиваю на уши вязанную шапочку и поворачиваюсь к Максу. Я хочу окликнуть его. Но не делаю этого и просто смотрю на него. Выглянувшее солнце заставляет меня щуриться от снежной белизны и на глазах выступают слезы.

Мне хочется назвать его мерзким и некрасивым. Но я не могу. Даже сейчас, в порванной куртке пилота и намотанном до самого носа шарфе, он выглядит великолепно. Совершенный во всём. Напитанный роскошью и достоинством.

Как и все жители Верхнего мира.

Скульптурные черты идеального лица. Красиво изогнутые черные брови. Ниспадающие до плеч темно-каштановые волосы. И невероятно притягательные глаза с кисточками пушистых ресниц. Рядом с ним я чувствую себя гусеницей. Уродливой и некрасивой.

Макс отвлекается от разборки обломков, почувствовав мой взгляд и поворачивается ко мне. Смутившись, я резко опускаю голову и делаю вид, что копаюсь в сумке, болтающейся на моем плече и направляюсь к хвосту самолета.

Из-за своего маленького роста, каждый сугроб кажется непреодолимым препятствием и я то и дело проваливаюсь в снег по пояс. От пронизывающего ветра не спасает несколько слоев верхней одежды и меховые ботинки, но я упрямо продвигаюсь вперед, не переставая размышлять:

Поверил ли он мне, когда я сказала, что не взрывала «Икарус»?

Он вылетел, как ошпаренный, будто опасался, что я его прикончу.

Ледяной ветер заставляет меня спрятать руки в карманы и поторопиться. Хвост «Икаруса» вырисовывается впереди, как отломанная часть конструктора. Если бы я тогда не решила сбежать с «Ковчега», то ничего бы этого не было…

Но тогда я бы выбралась оттуда только по частям. От этих мыслей я судорожно втягиваю в себя морозный воздух, и поднимаю глаза. Высоко в небе парит белоснежный ястреб, похожий на небольшую букву «Т».

Здесь природа суровая и будто бы нетронутая взрывом. Ветер неожиданно стихает и становится теплее. Вздохнув, я возобновляю шаг. Передвигаться в запакованной, как луковица одежде, не очень удобно. Мне приходится делать перерывы. Кожа под слоем одежды начинает чесаться от выступившего пота и я быстрее замерзаю.

Я рывком откидываю полог и захожу в наш временный «дом». Бросаю сумку в кресло и опускаюсь на корточки перед очагом, подкинув несколько палок, я раздуваю огонь. Чтобы не тратить чистую воду в бутылках, я набираю снега в жестяную банку.

Макс куда-то исчез. Его нет ни около оторванных шасси. Ни у смятой кабины пилотов. Недоуменно, я оглядываю белоснежные горы и возвращаюсь обратно. Растопив снег, я осторожно умываю лицо прохладной водой. Обморожение может привести к некрозу тканей и костей.

Дома мне удавалось найти гусиный жир и этого хватало пережить зиму. Моя кожа чересчур нежная и белая для такого сильного мороза. С этим я ничего не могу сделать. Прикусив губы, я кончиками пальцев обследую каждый участок. Не найдя никаких волдырей, я облегченно выдыхаю.