Федор поддался на уговоры и остался.

Уйдя от Шарапова, Майя недели две не могла найти себе пристанища, пока ее не приютил одинокий старик. Юрта его стояла на окраине села. Старик почти не жил дома — возил лес на прииски Шарапова.

Хозяин убогой юрты не прогадал, пустив к себе квартирантку. На нее он свалил все хозяйство — две коровы, телку и пару лошадей. Теперь можно было спокойно ходить на поденку, ни о чем не заботясь.

На плечи Майи легла тяжелая мужская работа. Она заготовляла дрова, кормила и поила скот, убирала навоз. У нее появилась одышка, на ногах вздулись вены, виски покрыла седина. Тревога и постоянная тоска по сыну старили ее не по дням, а по часам. Как-то в лесу, укладывая дрова, она отчетливо услышала голос сына: «Мама!..» Женщина замерла, в надежде еще раз услышать дорогой голос, но ничто больше не нарушило тишины. Майя безутешно зарыдала.

Однажды в слякотный осенний день раздался на реке пароходный гудок. Ей показалось, что он зовет ее. С каким-то добрым предчувствием Майя торопливо оделась и по размокшей дороге пошла к пристани. Промозглый ветер с дождем бил в лицо. Майя ускорила шаги, стараясь согреться. На пристани было пустынно. Облезлый пароходик подтащил к шараповскому складу две баржонки.

С баржи соскочил белокурый парень, поздоровавшись, спросил, где живет купец Шарапов.

Майя показала дом купца. Ее так и подмывало спросить, какое у проезжего дело к Шарапову. Все же решилась, спросила:

— Наниматься к нему приехали?

— Нет. Я не к купцу. К его работнице Марии Владимировой. У меня к ней дело.

— Какое? — вырвалось у Майи. — Я и есть Мария Владимирова. — Последних слов она не расслышала.

— Вы — Мария Владимирова!.. — обрадовался парень. — Сын у вас есть, Семенчик?

Видя, как она изменилась в лице, парень поспешил успокоить:

— Я от вашего сына. Жив он и здоров. Живет в Якутске. Низко кланяется вам и просит, чтобы не беспокоились. Работает в типографии.

Майя схватила парня за руку, боясь, что он уйдет и она больше ничего не узнает о Семенчике. Говорить она не могла от волнения.

— Как он там? — еле справилась с непослушными губами Майя.

— Воюет с буржуями, делает мировую революцию.

— Воюет… А кругом Колчак.

— Колчаку, мамаша, скоро будет крышка!.. Ну, не горюй!.. — Парень застенчиво улыбнулся и, достав из кармана кусок сахару, протянул Майе.

Отойдя немного, он обернулся и помахал рукой.

Майя долго смотрела ему вслед. Он пошел вверх по скользкой дороге и свернул налево, в тайгу. Когда парень скрылся в лесу, Майя тоже медленно пошла домой. А дождь все лил и лил, словно хотел смыть с лица матери слезы. Но они все капали и капали, теплыми ручейками стекали но щекам…

Семенчик всю ночь шел, к утру добрался до хребта, перевалил его и по склону спустился вниз. Вдали засверкали кресты деревянного храма, а вокруг простиралось поле.

Тропа привела Семенчика к травянистому ручью, через который был переброшен кое-как сколоченный мостик. Под ним весело журчала вода. Семенчик сошел под мост, умылся, зачерпнул пригоршнями холодной воды и напился.

А еще ниже чернел длинный, узкий омут, поросший густым камышом. Семенчик увидел человека. Он сидел в долбленке и ставил верши. Семенчик присел на кочку и стал ждать. Наконец рыбак подогнал долбленку к берегу. Это оказался старик с продолговатым морщинистым лицом и каштановой с проседью бородой.

— Дедушка, вы мне не скажете, как найти Николая Толлора или Семена Чемета?

— А ты чей будешь? — приподняв берестяную посуду с рыбой, спросил старик.

— Я сын Федора Владимирова. Слышали о таком?

— А-а-а!.. — протянул старик. — Тебя зовут Семенчиком?

— Да. Откуда вы знаете? — удивился Семенчик.

Старик заулыбался, открыв беззубый рот, и сказал, что он и есть Толлор Николай. Раз Семенчику известно, что есть такой Николай, то почему бы Николаю не знать, что живет на свете Семенчик, сын Федора и Майи.

Старик обрадовался и нисколько не скрывал этого. Он пригласил Семенчика к себе домой. Расспросам не было конца. Семенчик ничего не стал скрывать от Николая и рассказал, что за ним охотится Федорка Яковлев и как он убежал из-под его носа.

Толлор помрачнел.

Дома Николай накормил гостя и уложил спать в чулане. Проснулся Семенчик, когда день уже клонился к вечеру. У Толлора сидели два старика. Один маленький, плешивый, сморщенный — Семен Чемет, второй высокий, сутулый, с белыми длинными волосами — Бороннур Афанасий.

— Не бойся, это свои, — сказал Толлор, доставая из табакерки щепотку табаку. — Мы тут о тебе говорили. Решили тебя спрятать, чтобы никакой Федорка не нашел. Не век же ему здесь рыскать. Мы все вот сильно виноваты перед твоим отцом с матерью. Ты, наверно, знаешь?..

Майя рассказывала сыну, что произошло в Намцах, да и Семенчик хорошо помнил пожар.

— Спасибо, что не держите зла. Пришел вот к нам… Мы и сами извелись за эти годы, — признался Николай.

Афанасий склонил седую голову, уставившись в пол, а Семен смущенно поглаживал свою плешину.