— Какого ещё отца? — перебил Лльюэллин. — О чём ты говоришь?

— Прости, Даррель! Кажется, ненароком я выдала ваш секрет. Но разве теперь это что-нибудь меняет? — она с подчёркнутой неприязнью взглянула на Лльюэллина. — Шемс оказалась его родной дочерью. Такие вот новости. Судя по всему, Улана продолжает преподносить Даррелю сюрпризы даже после своей смерти.

И если уж бесстрастный Лльюэллин явно впал в ступор и потребовалось какое-то время на молчаливое переваривание невообразимых событий, можно сделать очевидные выводы, насколько новость эта для обитателей дома оказалась сенсационной.

— Только попробуй сболтнуть о ней Сатис, — Даррель гневно ткнул пальцем в сторону Лльюэллина. — И брату своему скажи, пусть держится от Шемс подальше.

Шоковый эффект продлился недолго. После мрачных, почти угрожающих интонаций в голосе Дарреля в облик Лльюэллина мигом вернулась холодная отрешённость, взгляд прицельно кольнул недоверием обоих собеседников.

— Шемс и раньше давала достаточно поводов для привлечения внимания Властвующей. И раз уж ты вознамерился взять на себя новые обязательства, так подходи к делу с умом. Воспитывай Шемс, а не нас.

— Отлично! Уверен, что ты понимаешь, прознай Сатис о происхождении Шемс, ей немедленно станет известно и о том, что твой брат был в курсе всего происходящего за её спиной.

— За нашими спинами. Тебя, вроде, тоже долго не включали в список посвящённых.

— Я это переживу. Просто хочу, чтобы вы оба понимали, никому из нас не выгодно идти на попятную. Предательства Сатис не прощает, кто бы не приполз к ней, опустив шеи и изображая полное раскаяние.

С сочных губ Евгении слетело возмущённое фырканье.

— После всего, что со мной было, надеюсь никому не придёт в голову подозревать и меня в пособничестве Сатис. Ведь это просто нелепо.

— Неужели? — Лльюэллин изобразил на лице гримасу скептичности. — Душа Ионы навсегда оставила свой отпечаток в этом теле. А связывающая вас эмпатия может в самый неподходящий момент сыграть очень злую шутку. Тебе ещё предстоит научиться отличать свои чувства от отголосков чувств Ионы, чтобы средь внутренних противоречий сохранить себя, как единое целое, — мужчина мстительно сузил глаза и притворно-участливым тоном добавил: — Да, наверно не лишним будет упомянуть, что остывший отвар приводит Сатис в бешенство, — сказал и быстро покинул компанию, демонстрируя, как они оба ему неинтересны.

Евгения не удержала прерывистого вдоха. Паника охватывала всё сильнее, пробирала до дрожи, до замирания сердца.

— Я схожу к Властвующей, — угрюмо буркнул Даррель.

— Почему? — облегчение боролось с волнением и недоверием.

— Не хочу, чтобы ты всех нас подставила в первый же день.

— Спасибо.

Хмурый взгляд скользнул по окну, затянутому туманной пеленой и вернулся к собеседнице, напряжённо буравя её лицо.

— Проследи за Шемс. Раз уж она тебе доверяет больше других, и ты имеешь на неё влияние, авось получится уберечь девочку от глупостей, которые она наверняка постарается совершить.

*

И душно, и жарко — пот пропитал простыни. Шемс металась в постели, как в бреду повторяя бессвязные слова. Высокий торшер с металлической лампой в пепельно-серой комнате наполнял пространство мягким рассеянным светом. Но мозг спящей создавал иную действительность. Она видела пещеру, погружённую во тьму, она стояла в одиночестве на краю чернеющей зеркальной глади, а из-под каменных укрытий, из укромных уголков выползали зловещие тени странных существ без ртов и глаз. И надо обернуться, и страшно обернуться, потому что позади из чернеющей глубины подземного колодца веет ледяным дыханием смерти, и гулко капают по щербатым плитам слёзы чьих-то душ.

То ли всхлип, то ли стон слетел с припухших губ — она опять проснулась от кошмара. Не понимая спросонья что происходит, Шемс резко села в кровати и яростно потёрла глаза пальцами. Сознание постепенно прояснялось, однако беспокойное ощущение ото сна не покидало девушку. Оставаться в одиночестве в таком состоянии не было ни малейшей охоты.

Проверив свои покои и не обнаружив в них Тиббота, Шемс предсказуемо озадачилась демонстративно выставленной на столе малахитовой табакеркой.

— Тихик? Ты снова хочешь поговорить? — уточнила она у стен умильным полушёпотом.

Электрические лампочки в напольных торшерах и настенных бра дружно подмигнули, а входная дверь плавно откатилась в сторону, явив пространство пустынного коридора с бегущими по его стенам расплывчатыми тенями. Такое недвусмысленное приглашение сулило возможные открытия новых тайных знаний, и главное — это шанс отвлечься от переживания вины, с каждым часом всё глубже затягивающее в воронку тоскливой безнадёжности. Вот значит какого оно — чувствовать себя убийцей. Это хуже любого наказания.