В этом — ничего не скажешь — Момчил был прав. Его бригада и в самом деле первая. Все ловкие, умелые. Момчил кончит смену — не спешит уходить, а смотрит, как работают другие, расспрашивает. Нравится ему работа бетонщиков. Да и заработать можно побольше. А землю копать невелика премудрость, это и в селе можно. Бетонщиком быть потруднее, тут есть чему поучиться.

Они стояли под башенным краном и не заметили, как в окошке кабины показалась красная косынка — Таня прислушивалась к спору. Ловко, как белка, она спустилась на землю и остановилась прямо перед Момчилом. Богатырь с высоты своего роста смотрел на маленькую девушку. Но теперь Таня уже не боялась его.

— Эх, Момчил, — полушутя, полусерьезно начала она, — не ожидала я от тебя этого. Уходите, да? А кому же я буду завтра читать? Осталось две главы, а я обещала ребятам начать новую книгу. Мало вам платят, бедным? Два дня меньше получали — и уж расхныкались! А те люди, о которых мы читали, которыми ты сам восхищался, они о зарплате думали или о стройке? Да и у тебя в бригаде не все, я уверена, думают, как ты. Петр жизни не щадил ради народной власти, он разве уйдет с тобой? Ни Тодор, ни Дурхан, ни даже Недко не пойдут за тобой. Через два дня закончат площадку. А кому я стану бетон подавать?

Траян Евтимов был принципиально против участия женщин в строительстве. «Не по ним это тяжелое дело, ведь только и умеют, что кружить парням головы». Но эта девушка, кажется, совсем не похожа на других.

— Когда мы с Таней в одной смене, — сказал Момчил совсем иным тоном, — то всегда норму перевыполняем. Хорошо работает, быстро и точно бетон подает. Если, как ты говоришь, площадку закончат и если мы в одной смене с тобой будем, тогда останемся.

— Не беспокойся, Момчил, работа наладится, — вмешался Младен.

— Что тут наладится… Сегодня и сорока ковшей не уложили.

— Сам знаешь, с материалом плохо. Ни бревен, ни досок для опалубки. Только сегодня наконец-то достал материал. Кончат завтра площадку — укладывай бетон сколько хочешь. Сейчас опять иду с Сиджимковым ругаться из-за цемента.

Рабочие разошлись. Младен и Траян снова остались одни.

— Да, не раз тут еще вспомнишь великолепных рабочих, с какими мне довелось иметь дело в Германии, — аккуратных, знающих, исполнительных, — задумчиво проговорил Евтимов.

— Значит, раз сейчас нет тут немцев, что же сидеть сложа руки? — возразил Младен. — Создадим новые, свои кадры!..

— Я знаю одно: пока у нас не вырастут настоящие рабочие, сознательные и опытные, сколько вреда может быть нанесено!

— А у нас они уже есть! Они здесь, на стройке выросли. Прекрасные строители! Вот взять хоть Момчила. Он здесь выучился на бетонщика и стал работать даже лучше бригадира из другой смены — старого опытного мастера. Завтра Весо договорится насчет курсов машинистов. И на вас тоже рассчитываем. Парторг разве не говорил с вами об этом?

Евтимов пробормотал что-то вроде: «Пусть занимается партийной работой. Нечего ему в мои дела вмешиваться». Но тут же заговорил с Младеном спокойнее. Напомнил ему, что, раз нет площадки, лучше пока работать в две смены на укладке бетона, а третья пусть готовит материалы и ремонтирует механизмы, чтобы потом не пришлось простаивать.

— Я не согласен с мнением инженера Тошкова, — продолжал Евтимов. — Надо хотя бы на месяц прекратить работы в туннеле, организовать по-новому все, и прежде всего транспорт. Пока не исправим главного, я не начну. На трассе туннеля плохо изучены геологические условия — отсюда и постоянные неожиданности. Проектировщики все-таки много нам хлопот создали.

Проектировщики — это Ольга. Младен тоже мысленно перенесся в город, но думал не об Ольге. Он испуганно взглянул на часы. Так и есть, пропустил последний автобус, а Лиляна ждет. Она звонила, что взяла билеты в оперу. А он сейчас все еще здесь, вместо того чтобы быть с нею, вдыхать легкий запах цветов, идущий от ее волос, от всего ее тела.

Хоть бы оставили его в покое, дали помечтать. Но чей-то грубый голос уже зовет, врывается в грезы, и вместо театрального зала, залитого светом, перед Младеном свежеоструганные доски, люди в ватниках и куртках, вбивающие огромные гвозди. Скрежещут пилы, они словно вгрызаются ему в голову: глупец, глупец, глупец.

Опалубщик Лазо снова повторяет:

— Товарищ инженер, а скобы ставить? Надо хорошенько все укрепить — очень уж сильно давит.

Младен смутился. Недавно Евтимов обратил его внимание, что надо скорее убрать нависшие камни, а то как бы не случилось несчастья. А теперь Лазо напомнил ему об этом.

Став на верхнюю площадку бетонного блока, который на десяток метров выдавался уже из стены котлована, Младен ясно представил себе очертания будущей плотины. С двух сторон высоко над ним вздымались голые скалы, зубчатые, островерхие, грозные. Он раскинул руки, словно хотел коснуться обоих склонов. Почувствовал себя маленьким и одновременно большим и сильным. Он соединит эти скалы, обуздает воды.