литератора, старавшегося тогда писать правду. А начиналось все прекрасно: первые три книги М. Галлая—«Через невидимые барьеры», «Испытано в небе»,

«Первый бой мы выиграли»— были напечатаны в «Новом мире», который в ту

пору возглавлял Александр Твардовский. Это было высокое признание: взыскательность Твардовского общеизвестна. Но публикация в «Новом мире»

нередко ставила автора под губительный критический огонь влиятельных

противников журнала, находившихся под высоким покровительством. В

соответствии с газетно-ли-

4тературными нравами тех «застойных» лет группа высоких военных напечатала

письмо, в котором «Первый бой мы выиграли» обвинялся в «дегероизации»,

«очернительстве», в искажении фактов. Правда, тут же выяснилось, что факты, фигурирующие в книге М. Галлая, подтверждаются документами сорок первого

года, в том числе и теми, которые в свое время составляли или подписывали

авторы разгромного письма. Это было забавно, хотя тогда смешным не казалось, потому что набор отдельного издания книги был рассыпан и вышла она в свет

только через семь лет. Еще более трудной была судьба книги «С человеком на

борту»: она на шесть лет была блокирована в рукописи, а когда журнал «Дружба

народов» все-таки напечатал ее, еще восемь лет дожидалась отдельного издания

— по той же причине, что и «Первый бой мы выиграли»: кому-то почудилась все

та же «дегероизация»..

В какой бы из трех ипостасей — летчика, исследователя, писателя — ни

выступал М. Галлай, нивой, на которой он с таким успехом трудился, неизменно

оставалась авиация. «В полном соответствии со стандартом, установившимся в

мемуарной и биографической авиационной литературе, — рассказывал он, — я

«заболел» авиацией еще смолоду. Читал все, что мог достать о самолетах, дальних полетах, известных летчиках. Немало времени проводил в

Ленинградском аэромузее на Литейном проспекте, наизусть изучив все его

экспонаты, начиная от «настоящего» носа летающей лодка М-9, отрезанного от

самолета и установленного в одном из залов наподобие ростра старинной

колонны, и кончая последней фотографией. Словом, вопрос о том, чему

посвятить свою жизнь, был смолоду твердо решен мной в пользу авиации».

Призвание — вещь загадочная, пойди пойми, почему из ребят, учившихся в

одном школьном классе, один пошел в археологию, а другой стал моряком, третьего увлекла сцена, а четвертый выбрал стезю педагога. Но есть профессии, романтический ореол которым создает данное время, — именно тогда мальчики

бредят ими. Такую притягательную силу приобрела профессия летчика в первой

половине тридцатых годов. «Воздушный флот в то время, — пишет М. Галлай, —

как раз сильно «входил в моду».

Многие столетия понадобились человечеству, чтобы освоить сушу, моря и

океаны, чтобы повозку заменить

5автомобилем, плот и ладью — пароходом. Покорение воздушной стихии, создание летательных аппаратов, которые стали повседневным транспортным

средством, таким же, как автобус или пассажирское судно, заняло всего

несколько десятилетий. За этот короткий срок человечество в воздухе повторило

тот многовековой путь, который оно проделало на суше и на море. Это одним из

первых, если не первым, почувствовал, понял Сент-Экзюпери. В «Планете

людей» он настойчиво повторяет одну и ту же мысль о том, что с помощью

авиации человечество продолжает исследование своего дома — Земли:

«Крестьянин, возделывая свое поле, мало-помалу вырывает у природы разгадку

иных ее тайн и добывает всеобщую истину. Так и самолет — орудие, которое

прокладывает воздушные пути, — приобщает человека к вечным вопросам»;

«Самолет — не цель, он всего лишь орудие. Такое же орудие, как и плуг»; «Да, конечно, самолет — машина, но притом какое орудие познания». Запомним эти

слова, они помогут нам лучше понять книги М. Галлая..

Долгие века путешественник и мореплаватель были фигурами

романтическими — и не только в литературе, но и в жизни: разведка новых

краев, морское дело требовали незаурядного мужества, упорного труда, пытливого ума, обширных знаний. Эти люди вызывали восхищение, рождали