желание следовать их примеру, В первые десятилетия нашего века такой

притягательной романтической фигурой становится летчик. Рискованное, трудное, пионерское дело, которым занимались летчики-испытатели, отбирало

людей ярких, сильных, отважных, поистине замечательных. В книгах М. Галлая

проходит целая когорта этих людей, штурмовавших небо, — в буквальном и

переносном смысле этих слов.

Есть в книге «С человеком на борту», как говорят в кино, «проходной

эпизод» — автора он привлекает, потому что в нем отразился деловой, непоказной, не парадный характер работы на самом переднем крае нашей науки и

техники. М. Галлай рассказывает, как весьма буднично, обычно поздним вечером, из Внукова улетали на космодром ныне широко известные создатели

космических кораблей: «У газетного киоска собралось человек десять —

пятнадцать: Сергей Павлович Королев, Мстислав Всеволодович Келдыш, Валентин Петрович Глушко, Константин Давыдович

6Бушуев, Николай Алексеевич Пилюгин, Алексей Михайлович Исаев, Борис

Викторович Раушенбах, Семен Ариевич Косберг, Владимир Павлович Бармин. .

У литератора, работающего в так называемом художественно-биографическом жанре, здесь, наверное, просто разбежались бы глаза: что ни

человек, то по всем статьям достойный герой большой и интересной книги. Но

такого литератора поблизости почему-то не оказалось».

Себя автор книги в расчет не принимает — впрочем, он в ту пору еще был

весьма далек от литературных планов и забот. Потом кое-что о некоторых из этих

людей — о ком кратко, о ком подробнее — он рассказал. Но, разумеется, не все, он не стал их биографом, поведал лишь о собственных встречах с ними.

Написанные М. Галлаем книги не очерки истории авиации и космонавтики, хотя, не сомневаюсь, сегодняшние и завтрашние историки почерпнут в них немало

драгоценных, безупречно точных сведений.

Говоря о мемуарной литературе — и это непременно надо иметь в виду —

мы нередко невольно отождествляем два ряда произведений, у которых есть

принципиальное различие. Одни из них, добросовестно воспроизводя ход того

или иного события, рисуя его обстоятельства и участников, дальше этого не идут, других задач перед собой не ставят. Да и требовать от них большего или другого

нельзя; в сущности, это историческая литература, и ценность ее в фактической

стороне дела, освещаемой хорошо осведомленным участником или очевидцем.

Но есть другие воспоминания (к ним и относятся книги М. Галлая) — они

обладают качествами не только документальной, исторической, но и

художественной литературы. Сплошь и рядом в житейском обиходе (а иногда и в

критике) литературные достоинства, когда речь касается мемуаров, сводят к

умению писать легко, выразительно, живо. Сразу же замечу, что книги М. Галлая

хорошо написаны: видишь людей, о которых рассказывает автор, видишь

самолеты, на которых он летает, видишь землю и небо — и с бреющего полета, и

из стратосферы, о летных испытаниях и летных происшествиях рассказывается

ясно и вполне доступно непосвященным, жизненные наблюдения и нравственные

уроки автор формулирует с афористичной броскостью. И все-таки суть не просто

в слоге. В отли-

7чие от мемуарных книг, авторы которых берутся за перо, чтобы воссоздать

достоверную картину исторических событий, в которых они принимали участие, в воспоминаниях М. Галлая иной разрез действительности, иной угол зрения —

человековедческий. Его интересует психология людей, их нравственный мир, черты характера, сформированные подчинением или сопротивлением

обстоятельствам. Он показывает, что профессиональные качества человека

зависят — пусть не непосредственно, но зависят — от его представлений о добре, чести, долге, от его гражданского мужества.

Сказав, что воспоминания М. Галлая относятся к художественной

литературе, я тут же должен, чтобы нe быть неверно понятым, сделать оговорку.

Это не значит, что в его книгах есть художественный вымысел, так сказать, свободный полет фантазии. Круг «прав» и «обязанностей» автора воспоминаний

не очень широк, но есть среди них такие, которые должны выполняться

неукоснительно, — это право рассказывать обо всем, что видел и пережил, без

всяких ограничений, и обязанность говорить читателям правду, одну правду и