Мими была в курсе всех сердечных тайн своих друзей. От ее глаз, прикрытых длинными ресницами, ничего нельзя было утаить, а маленькие ушки обладали слухом лесного зверька. Подняв свои изогнутые ресницы, Мими многозначительно поглядела снизу вверх на Ладо. "Я, мол, хорошо тебя понимаю!.."

Ладо и не подозревал, что за ним кто-нибудь следит. Однако на протяжении всего вечера две женщины пристально наблюдали за ним — Верико и Цисана. Верико была довольна тем, что сам "Вольдемар" Чхетиани очарован ее дочерью. Цисана же с болью в сердце думала о том, что за целый вечер никто не вспомнил о ней. Исхудалая, бледная, Цисана утонула в кресле, словно потерялась в нем.

Верико была довольна успехом дочери. Но одновременно в сердце ее проник холодок страха: она многое слышала о Чхетиани, о его похождениях. И вот перед взором Верико встали брошенные девушки, опозоренные семьи. Встревоженная опасностью, угрожающей дочери, Верико решила завтра же уехать из города, увезти Мзию в Цхнети. "Саломэ я ничего не скажу. Пусть думают, что я это сделала ради Цисаны, пожалев ее…"

Не мешкая ни минуты, Верико отвела в сторону Саломэ и заявила ей, что они с Мзией переедут в Цхнети на дачу и будут жить там до экзаменов, так как здесь девочке мешают заниматься.

Саломэ не стала противоречить, по-своему поняв Верико. Доверчивая от природы Саломэ готова была обнять золовку, проявившую такое великодушие.

Когда гости разошлись и дом опустел, Верико сообщила дочери о своем решении, но Мзия ни за что не хотела уезжать в Цхнети.

— Разве я виновата в том, что Цисана никому не нравится? Что изменит мой отъезд? Меня совершенно не интересуют ее гости, я даже не буду выходить к ним… Только давай останемся здесь, мамочка!

— Нет, мы не можем остаться, — впервые с тех пор, как помнит себя Мзия, решительно заявила мать. — Разве ты не знаешь, что Вольдемар Чхетиани пришел только ради тебя…

Мзия притворно рассмеялась:

— Чего только ты не выдумаешь, мама?! Он, по-моему, и не смотрел на меня.

Мзия зарылась лицом в подушку, чтобы скрыть румянец: ей очень хотелось, чтобы это было правдой.

— Весь вечер он не сводил с тебя глаз. Этого человека надо бояться, Мзия, он…

— Ах, мама, мне нет до этого дела… Но в Цхнети ехать не стоит, право, не стоит!

Но Верико была непреклонна.

Когда на следующее утро Мзия проснулась, то увидела, что их вещи уже сложены в чемоданы, а мать сидит у окна, поджидая машину.

Ладо сразу же обо всем догадался: "Мать явно испугалась и решила спрятать дочку в Цхнети. Гм… видно, Верико не знает, что наша дача на той же улице, что и дача Таралашвили".

Вся эта история казалась Ладо крайне романтической и внесла оживление в его однообразную жизнь. Если раньше благосклонность женщины его почти не трогала, то сейчас он не находил места, постоянно думая о Мзии, мечтал поскорее ее увидеть.

Семья Чхетиани лето и осень проводила на даче. Ладо же оставался в городе. Днем он сидел в лаборатории и работал над диссертацией, а вечером развлекался.

Но теперь этот распорядок был нарушен. Уже целые два дня мысли о Мзии не давали ему покоя. Он заставлял себя сосредоточиться, но все было тщетно. Наконец Ладо решил поехать в Цхнети к родителям, чтобы увидеться с Мзией.

Ладо сам водил машину. Его открытая "победа" ничем не отличалась от других машин, но узнавали ее сразу: Ладо ездил с такой скоростью, проскакивал через такие узкие места и скопления транспорта, через которые, казалось, не прошла бы даже иголка.

Едва мимо дачи Таралашвили промчалась "победа", Мзия, сидевшая на балконе, сразу же узнала Ладо и так вздрогнула, так стремительно вскочила со стула, словно машина грозила налететь на нее.

Испуг Мзии и протяжный рокот мотора сразу же обратил на себя внимание Верико, которая, лежа в качалке, читала роман.

— Что с тобой, дочка?

— …Ладо, — прошептала Мзия.

Послышался скрежет тормозов, и "победа" остановилась у одной из соседних дач.

Словно увлекаемая порывом ветра, Мзия сорвалась с места и бросилась вниз по лестнице.

— Мзия!

Встревоженный голос матери настиг Мзию уже во дворе. Оглянувшись, она увидела ее побледневшее лицо и испугалась. Чего? — она сама не знала. Не ответив ни слова, Мзия стала медленно подниматься по лестнице.

Весь день Верико не находила себе места: она узнала, что дача семьи Чхетиани была по соседству с их дачей. Она догадалась, что Ладо приехал ради встречи с Мзией, и боялась, что он придет к ним. Заперев дочь в комнате, Верико приказала ей заниматься и не отходила от дверей, твердо решив, что не примет Ладо, если он явится в гости. Она скажет ему: "Мзии нет дома", или "Мзия заболела", или еще что-нибудь.

Мзия и не подозревала, что способна так покорно подчиниться приказанию матери. Никогда раньше она не видела ее такой строгой и вместе с тем такой встревоженной.