В соответствии со следующей частью хитроумного замысла Каннн и Хепберн покинули новобрачных в тайном месте, откуда шофер Колменов доставил их к трем часам ночи в гавань Сан-Педро на яхту “Дракон”. После миниатюрного приема — свадебного пирога и шампанского на четверых — они подняли якорь и отплыли в море, вновь направляясь на Каталина-Айленд. Операция “Секретная Свадьба” увенчалась полным успехом.

После медового месяца длиною в три дня Оливье и мисс Ли отправились обратно в Лос-Анджелес, где их неразрывная связь в качестве коллег, партнеров и единомышленников принесла им в ролях Нельсона и его возлюбленной мировучо славу уже как “супругам Оливье”, королевской чете шоу-бизнеса. Недели работы над “Леди Гамильтон” были самыми счастливыми в их кинематографической практике. Они обложились книгами о Нельсоне и Эмме. Оливье особенно был увлечен своим будущим героем. Они наслаждались сотрудничеством с Кордой, который решил сам ставить картину и оставался неиссякаемым источником юмора благодаря прелестному ломаному английскому и “голдвинизмам” собственного производства, вроде “напечатайте обоих троих”. В какой-то момент, однако, показалось, что фильм может не состояться. Когда было отснято уже больше половины материала, Корда вдруг осознал, что в головокружительной спешке забыл об одной жизненно важной формальности — не завизировал сценарий у американского цензора. Шериффа отправили к Джозефу Брину, главе конторы Хейса, и тот вынес убийственный приговор.

”Снимать эту картину никак нельзя, — сообщил, дружески улыбаясь, Брин. — Речь идет не о том, чтобы изменить какой-нибудь эпизод. Весь сюжет совершенно неприемлем. Вы показываете человека, прелюбодействующего с женой другого. Но у него есть жена, а у нее — муж, и она рожает от него ребенка, и ни один из них не только не испытывает угрызений совести, но даже не сознает, что поступает дурно. Исключено!”

”Но фильм уже почти завершен! — протестовал Шерифф. — На него потрачен миллион долларов!”

“Весьма печально, — сказал Брин. — Если бы я получил сценарий вовремя, я бы предостерег вас и сэкономил ваши деньги… Беда заключается в том, что в своем сценарии вы покрываете преступление. Вы прославляете его, делаете волнующим и романтическим; и вашим героям оно сходит с рук”.

Корда был в ужасе. Он уже снял Трафальгарскую битву, потратил слишком много денег, чтобы все бросить. Но в конце концов Шерифф и его соавтор Уолтер-Рейш нашли выход. Вспомнив, что отец Нельсона был деревенским священником, они решили вставить сцену, где скованный подагрой старик, сидя в инвалидном кресле, проклинает сына за безнравственное поведение. ”Ты поступаешь дурно. Ты совершаешь зло, осуждаемое всеми праведными людьми. Это принесет тебе несчастье, и я умоляю тебя не видеться больше с этой женщиной”. Нельсон выглядит весьма сокрушенным. ”Я знаю. Ты прав абсолютно во всем. Я понимаю, что совершаю подлую, непростительную вещь, я стыжусь своей слабости, которая вынуждает меня к этому”. Один целиком вымышленный диалог, лишенный всякого исторического фундамента, удовлетворил цензора и спас фильм.

”Леди Гамильтон” — самый неожиданный успех Оливье на экране. В этой дешевой картине, снятой в немыслимо короткий срок, кораблями для грандиозных морских битв служили макеты, а сценаристы ежедневно сочиняли дополнительные реплики. Однако получившаяся в итоге ура-патриотическая лента с огромным успехом прошла во многих странах, в том числе в России. Проводя очевидную параллель с современными событиями (“звездный час” Британии, одиноко выстоявшей в долгие годы наполеоновских войн), фильм идеально соответствовал духу времени и, что весьма показательно, стал любимым фильмом Черчилля. В августе 1941 года его показывали на борту “Принца Уэльского”, везшего Черчилля на Атлантическую конференцию с президентом Рузвельтом.

С пропагандистской точки зрения это была одна из самых эффективных лент Корды. В 1941 году, когда сенатская комиссия по иностранным связям открыла слушание по вопросу об иностранных агентах США, фильм стал уликой номер один в обвинении, выдвинутом сенаторами Наем и Ванденбергом, которые объявили ”Корда продакшнз” шпионским и пропагандистским центром, работающим в пользу Великобритании и нарушающим тем самым закон, требовавший регистрации всех иностранных агентов. Изобличающей фильм сценой был назван эпизод в Адмиралтействе, где Нельсон-Оливье произносит страстную речь против диктаторов, настаивая на том, что с ними нельзя заключать мир. ”Их надо уничтожать — стирать с лица земли". Он имел в виду Наполеона, но намек на Гитлера был прозрачным. От Корды потребовали доказательств исторической достоверности этой сцены. Он таковыми не располагал.

В результате Корда вместе с продюсером, венгром Стефаном Палошем, предстали перед сенатской комиссией. Биограф Корды П. Табори пишет: ”Хотя у Алекса были в разгаре съемки, сенаторы настояли на том, чтобы, бросив все, он прибыл в Вашингтон. Слушание было назначено на 12 декабря 1941 года. Однако, как мы теперь знаем, 7-го числа случилось нечто, лишившее подобные расследования всякого смысла. Японские самолеты разбомбили Перл-Харбор, и США вступили в войну”.

***

В середине сентября 1940 года произошла одна из самых страшных морских трагедий второй мировой войны, была произведена акция, названная нечеловечески жестокой по обе стороны Атлантики. 13-го числа, в пятницу, наперекор всем суевериям, одиннадцатитонный лайнер "Город Бенарес” отплыл из Англии в Канаду с сотней эвакуируемых детей на борту. Четыре дня спустя корабль торпедировали во время сильного шторма, на расстоянии шестисот миль от берега, нарушив незыблемый закон морской войны, гласящий, что нельзя топить лайнеры в условиях, оставляющих лишь отдаленные шансы на спасение человеческих жизней. Погибло 258 человек; из детей удалось спасти только тринадцать.

Супругам Оливье рассказал о трагедии ее очевидец, писатель и драматург Артур Уимперис, плывший в Лон-Анджелес на свидание с Кордой. Оба испытали чувство ужаса и по-новому глубоко оценили собственное счастье. Всего два месяца назад их дети благополучно совершили опасное атлантическое путешествие. Семилетняя дочь Вивьен Сюзанна приехала с бабушкой, миссис Хартли. Четырехлетний сын Оливье Тарквин плыл на том же пароходе со своей матерью. Встретив их в Торонто, Оливье воспользовались поездкой для того, чтобы лично выступить в нескольких кинотеатрах в пользу канадской кампании по сбору военных средств.

К концу декабря в сложной жизни четы Оливье установилась наконец некоторая определенность. Они могли быть уверены, что до окончания войны их детям гарантирована безопасность. У них не осталось ни театральных, ни кинематографических обязательств. Оливье добился гражданских "крылышек". Теперь можно было удовлетворить "всепоглощающее", по словам Вивьен, желание вернуться домой. За неделю до рождества они пригласили нескольких друзей на прощальный вечер. Их корабль отплыл из Нью-Йорка в Португалию 28 декабря. У причала Оливье заявил репортерам: "Я не вернусь, пока не кончится война".