— Вы не слишком торопитесь, — ворчит Андрей.

Он, конечно, сносит мою бедовую голову своим совершенством, но когда я в работе, посторонние мысли не должны мешать трезво оценивать положение. Мне некогда смотреть на него.

— Истерики ещё никого не спасали, — замечаю, не оглядываясь, — если я буду метаться и рыдать, это ему поможет? — сзади хмыкают, может и Даниэль, не важно. — Существуют разные протоколы лечения для разных видов токсинов, — бормочу себе под нос мысли вслух, не останавливаясь. — Для химических компонентов — одна схема, для пищевых и растительных — другая. Я ищу токсин.

На глаза попадается стакан на подоконнике, который скрывала тюль. Оттенок пойла мне не понравился. А когда поднесла ближе на предмет запаха, сомнения и вовсе отпали. Все признаки токсического поражения.

— Он пил из этого стакана?

— Кирка, ты отсюда пил? — Андрей наклонился к самому уху мальчишки.

Кивнул, не переставая стонать.

— А из этого? — замечаю ещё один стакан на тумбе рядом с кроватью, принюхиваюсь, странно, только что его не было.

— Нет, этот мой, — Андрей выдёргивает сосуд из моих рук. Даниэль снова хмыкает.

Это у него хобби такое? Или он траволечением занимается? Знавала я таких фанатиков — любителей народной медицины, правда недолго…

— Однако, вы смелый — долбануть стакан омелы… — говорю старшему Ростовцеву, — Вы в курсе, что она ядовита?

Даниэль широко улыбается, сверкнув белоснежными зубами.

— В курсе. А ты в курсе, что если Кирка умрёт, то ты будешь следующей? — цедит Андрей.

Снова — здорово. Случай не смертельный, сейчас всё выведем. Чего он так бесится? Ох, не случайное это отравление…

— Спокойно, — отвечаю, — никто сегодня не умрёт. Не в мою смену. В стакане, по основным признакам — вещество растительного происхождения, точнее вам скажут в лаборатории.

Андрей смотрит скептически. Ладно, с этим сами разбирайтесь, я займусь своей непосредственной работой, а именно: принять меры по детоксикации, и как можно скорее, не допуская осложнений для внутренних органов. Ничего, пацан молодой, должно пройти без последствий.

Пару часов, полёт нормальный. Мальчишка уснул, состояние стабильное. Практически все неприятные симптомы устранены. Пострадало лишь его самолюбие. Но я — не врач, если когда-нибудь напомню ему про все клизмы.

Напоследок ставлю систему с «коктейлем курортника» и можно выдохнуть. Сидеть у постели больного и держать за ручку, страдая — точно не моё. Мне сейчас жизненно необходим кофеин.

— О, Вика! Кофейку? — встречает меня Софья на кухне.

Святой человек! На завтрак я всё равно ещё не способна.

Захватив миндального кофейку, от души поблагодарив заботливую экономку, отправляюсь наружу подышать. На улице ожидает Андрей. Молча салютую ему кружкой. Он приподнимает бровь, убирает свой смартфон в пиджак.

— С ним всё будет хорошо, — заверяю в ответ на его постную мину. — Отрава не случайно попала в его стакан?

Андрей смотрел, словно выбирал между моим зверским убийством и немедленным изгнанием.

— Не переношу лжецов и глупцов. Вы ни на одного, ни на другого не походите, но раздражать умеете не хуже, — словно через силу произнёс он.

О, неужели мы, наконец, поговорим?

Поперхнувшись кофе под его внушительным взглядом, набираю побольше воздуха, чтобы ответ звучал уверенно:

— Вы думаете это я? Или просто не желаете меня видеть по какой-то причине. Что я сделала? Меня здесь даже не было. Если думаете, что теперь я сбегу с места преступления — ошибаетесь.

— Звучит неубедительно, — отвечает Андрей, вглядываясь в моё лицо.

Ладно, пусть будет по вашим правилам. Уже начинаю к ним понемногу привыкать:

— Клянусь, что это не я подсунула ему тот стакан.

Андрей продолжает давить пристальным взглядом, который я без намёка на сомнение выдерживаю.

— Либо вы чудовищно легкомысленны, — заключает свои рассуждения он.

Тут я поперхнулась во второй раз. В подобном меня ещё не обвиняли.

— Вы удивитесь, насколько ответственной и рациональной мне приходится быть каждый день, — устало произнесла я.

Его бровь саркастически взлетает. Как он может так, одной лишь бровью выражать все свои эмоции.

— Несомненно, ответственность и воспитание в купе с безупречным поведением — ваши лучшие качества, — изрёк он, выдержав театральную паузу и вдоволь наслоившись моим изумлённым видом.