Он полистал те альбомы. И карты тоже. Пусть даже по привычке, чем в надежде найти действительно полезную информацию.

– А устройство?

Она остановилась, принюхиваясь к чему-то.

– Не особо.

– Шахты бывают горизонтальные и вертикальные. И еще наклонные. Ну тут просто, одни идут вниз, другие – в сторону. Третьи и вниз, и в сторону. Любая шахта по сути большой коридор, от которого отходят отнорки поменьше. Скажем, одни на поверхность, чтоб воздух шел. Это сейчас воздуходувные машины есть. А раньше просто вон пробивали дыры. Ну и не только для воздуха. Вытаскивали руду. Или машины спускали. Людей. Если без плана, то со временем это все превращалось в лабиринт. Я сама в этом не больно-то разбираюсь, но знаю, что в шахты брали с пяти лет.

– Это незаконно.

– Когда платят неплохо, то почему и нет? Особенно, если другой работы нет. Так вот, тогда-то уже истощаться стали. Били пробные. А тут чем шире, тем оно дороже. Вот и делали совсем-совсем узкими. Взрослый в такую не просунется.

А ребенок – вполне.

Бекшеев остановился.

– Плохо?

– Нет, - он ощутил раздражение. В конце концов, не такой он уже и немощный. Даже обидно. Она вон и не запыхалась даже.

И он не запыхался.

Нога, к слову, почти не болит.

– Воздух тут хороший.

– Это да, - Зима вдохнула полной грудью. – Так вот, я к чему… если кто-то там, внизу, нашел гнездо? Бывает, чтобы вот так, здоровое. Но не доложился, как по правилам надо. А прибрал. Припрятал. В отвалах там или еще где. Но внизу. Охрана-то на основных выходах стояла, чего ей на глубине делать-то? А вот в воздуховод тот же, или в боковой рукав мог и ребенок спуститься. И спускался, но…

– Но что-то случилось, и камни остались внизу.

– Именно. А Мишка бумаги отца нашел. Тот, как я поняла, собирался найти потерянную жилу… тут порой находятся желающие, хотя, конечно, не на моей памяти. Ну и вот…

Зверь вынырнул за спиной.

И Бекшеев затылком ощутил внимательный его взгляд.

– Мишка и решился проверить. От отчаяния. У него ведь любовь. И ни гроша за душой. А Сомов, сколь знаю, свою Софочку собирался в Петербург отправить. То ли в гимназию какую, то ли еще куда… в общем, Мишке туда было бы не добраться.

Тут, пожалуй, она права.

Мог ли мальчишка, перед которым маячило расставание с любимой, сделать глупость и сунуться под землю? А то… еще как. Не он первый, не он последний. Пусть даже и не под землю, пусть даже в принципе.

– А там ему подвернулся клад. Но…

– Почему он его сразу не вынес? – нога поскользнулась на мокрых листьях, и Бекшеев, взмахнув руками, стал падать.

И был остановлен.

– Осторожно, - сказала Зима, помогая вернуть равновесие. – А не вынес… мог сперва не понять, что за оно. Или нет, если он там искал альбит, то должен был бы знать, как тот выглядит. Надо бы в библиотеку. Информация ему нужна была бы… да, в библиотеку. И с Сонечкой. Может, ей чего рассказал… так вот, нашел он клад. А дальше? Вытаскивать? И куда прятать? В доме найдут. Там людей много, да и Яжинский вполне себе может в чужие вещи нос сунуть. И сует, я думаю, регулярно. Продавать? Опять же, кому? Таких знакомых у него не было. Или были, но скорее отцовы, которые бы Яжинскому донесли.

И снова Бекшеев согласился.

– Да и если бы он сразу все вытащил, цены бы не дали. Сказали бы, что камушков много… ну или вообще опасался, что просто отберут. Дадут по шее и все.

– Мог бы пойти к ювелиру. В конце концов, кристаллы не краденые. Еще бы и награду получил.

– Мог бы. А тот стал бы говорить не с Мишкой, потому как по закону Мишка еще несовершеннолетний, а с его батюшкой. Как по закону положено.

Этот момент Бекшеев как-то из виду выпустил.

– Яжинский, конечно, своего бы не упустил. Но Мишке и рубля не досталось бы. Да… так что нет, в смысле, ему выгоднее было с Барским. Пусть тот и платил десятую часть от силы, но Мишке и того показалось за глаза. И да, поэтому и камни ему было интересно носить понемногу. Чтобы создать иллюзию, что их там и вправду жила. А раз так, то сам Мишка нужен.

Зима удержала.

– Погоди, тут высоко. Знаю это место. Берег здесь коварный.

И вправду коварный. Вот щетка черничника, голого по зиме, с редкими сухими листочками и прилипшими комками снега.

Вот камень.

И вот обрыв. Кипящее море там, внизу. Оно ярится, наскакивая на берег. Гремит. Бросает клочья драной пены, как кружева.

– Эй ты, - Зима хлопнула по бедру и пожаловалась. – Все имя никак не придумывается. Хотя ей оно не особо надобно. Но ведь положено.

– Положено. И на учет ставить.

Она поморщилась.

– Поставлю, - а потом достала из кармана тряпку и сунула под нос твари. – Ищи… ищи этот запах.

Тряпка была бурой.

Кровь?

И где её Зима взяла, спрашивать не след. Бекшеев и не будет. Он стоял над обрывом, опираясь на трость. Сизое небо.

Тучи клочьями.

Море там, внизу. Грохот волн. Холод. Пока не такой, чтобы мучительный, но тянет шапку надеть. Ему её дали вместе с курткой, вязаную, черную.

Нелепую.

– Ищи, - Зима оттолкнула тварь и та завертелась, точно пытаясь поймать собственный хвост. – Давай. Кругом идти… кругом!