— «Ведьма! Ведьма! Ведьма!» — голосами памяти зашелестел белый тополь. Геката открыла рот в беззвучном крике и почти повисла на руках Харона. — «Твои дети — чудовища, твои почитатели — колдуны и некроманты! Есть богини сильнее и достойнее тебя! Ты пачкаешь чистоту Небесного города, оскверняешь свет золотых дворцов! Ты никто».

Харон приобнял Гекату за плечи.

— Не слушай! — приказал он. — Не смей слушать!

Будто в отместку, ветер сдул чёрный капюшон, и сдёрнул маску, которую Харон никогда не снимал при посторонних. Надо сказать, у него на это была веская причина, но какое дело ветру до его причин? Лицо Харона с одной стороны выглядело как лицо молодого мужчины: карие глаза, высокие скулы, узкая линия губ, — а с другой было голым черепом с впалыми глазницами и кусками прогнившей плоти на костях.

«Займи свою нишу, дочь Перса», — пробился голос Зевса сквозь шорох листвы. Харон поспешил надеть капюшон и маску, и поудобнее перехватил Гекату, ноги которой, казалось, забыли, как твёрдо стоять на земле. — «Все пути открыты тебе, уходи», — продолжал голос, — «найди своё место, а если не найдёшь, делай, что хочешь. Ну, а если не хочешь ничего, тогда умри»!

Последнее слово упало тяжёлым мороком, и наступила звенящая тишина, в которой лишь изредка звучали всхлипывания Гекаты. Белый тополь недвижимо замер на краткий миг, показавшийся Харону вечностью, а затем, рассыпав новую порцию серебряной пыльцы, создал другие силуэты. Мороз пробежал по коже, воздух застыл в лёгких, а бессмертное сердце перестало биться, когда Харон узнал в новых призраках прошлого Безликих Сестёр.

— Однажды ты обрела силу, принёсшую тебе славу, — сказала одна из них, обращаясь к Гекате.

— Однажды, ты дала обещание прийти на помощь, дочь Перса, — вторила другая.

— Время пришло, — сказали они, одновременно протягивая руки, — явись же нам, сестра, явись и будь с нами, такова воля богинь Судьбы. Такова воля Мойр.

Геката хватала ртом воздух, но чем дальше говорили Безликие Сёстры, тем спокойнее она становилась. В конце концов, Геката выпрямилась и уверенно шагнула к белому тополю. Харон невольно потянулся за ней, но шорох птичьих крыльев отвлёк его, и он обернулся, сталкиваясь нос к носу с Гермесом.

— Ты не видел Гекату? — едва коснувшись земли, спросил тот. Гермес был чем-то обеспокоен и не скрывал этого.

— Так она... — Харон повёл рукой в сторону Гекаты, но, заметив вопросительный взгляд Гермеса, понял, что её больше нет. У белого тополя действительно было пусто: ни Гекаты, ни силуэтов из пыльцы. — Она ушла, — словно смирившись, сказал он, — и ты не можешь последовать за ней.

Лицо Гермеса побледнело, а губы задрожали, когда его взгляд упал на трепещущее дерево.

— Богини Судьбы? Белый тополь ожил, и это значит...

Харон кивнул.

— ... скипетр отреагировал на прикосновение Гестии, и очередное пророчество вступило в силу.

— Проще говоря, Персефона встретилась с Гестией... — ни жестом, ни взглядом Гермес не показал, что на самом деле чувствует, но Харона было сложно обмануть.

— Ваши с Гекатой пути расходятся здесь, — сказал он, — новая же встреча будет полностью зависеть от исхода грядущих событий.

Гермес сделал несколько шагов в сторону, оставляя на земле отпечатки искусной подошвы своих крылатых кед.

— Всё это... — проговорил он. — Я ведь шёл сказать ей, что Танатос ранен и без сознания, а Макария и Афродита пропали. Никто не знает, что произошло, только Геката могла бы... — он прикрыл глаза. — Что нам делать? Если царство Теней не устоит, на Земле не будет смысла бороться.

— Оно устоит, — заверил Харон, вознося благодарность Ананке за то, что позволила ему надеть капюшон и маску задолго до этой новости и скрыть истинные эмоции. — Уход Гекаты к Безликим Сёстрам скорее благо. Ей суждено помочь им, и, возможно, именно там она будет в большей безопасности, чем здесь... — он успокаивал Гермеса, но сам понимал, как странно и неправдоподобно звучат эти слова.

Гермес не слушал. Всё его существо выражало великую скорбь — Геката ушла, забрав опору, которая всё это время поддерживала его, позволяла ему быть жизнерадостным и весёлым, несмотря ни на что. Она ушла, и всё остальное утратило свою важность и значимость. И даже свет, окружавший его, померк.

— Крепись, — не задумываясь о последствиях, Харон сделал шаг к Гермесу и положил руку на плечо, — и делай, что должен. Забудем предрассудки и вражду прежних лет, объединим усилия. Олимп, Океан, царство Теней... теперь мы на одной стороне.

Сердце Гермеса разрывалось на части, изнывало от боли и беспокойства, но он должен был продолжать идти вперёд, отнести Гефесту информацию, сделать всё, чтобы уход Гекаты был ненапрасным, чтобы в будущем снова увидеть её.

— Забудем и сделаем, что должны, — в ответном жесте Гермес положил руку на плечо Харону, так что получилось своеобразное братское приветствие. — Я отправляюсь на Лемнос. Сможешь прислать весть, как Танатос придёт в себя?

— Как? — удивился Харон, первым убирая руку. — Если ни тебя, ни Гекаты здесь нет, мне останется только покинуть свой пост и...