Она заплакала, и сердце Посейдона сжалось — он, наконец, узнал, почему Гестия не приняла его руку, почему отказала ему. Она любила Аида, с самого начала их пути.

— Мы старшие дети Кроноса и Реи, я хочу пойти с тобой, — её голос дрожал, а дыхание сбилось настолько, что она с трудом могла говорить. — Ты не заслуживаешь этого, но если ты решил, я могла бы...

Посейдон заметил, как в темноте Гестия потянулась к Аиду с определённым намерением обнять, но он перехватил её руки, и она вцепилась в них, словно боялась, что он прямо сейчас исчезнет.

— Я знаю, как ты относишься ко мне, Гестия. Не думай, что я слеп настолько. Но я не могу, не имею никакого права давать тебе надежду. — Аид с трудом снял её руки со своих. — У меня самого её не осталось. Это не твой путь, и тебе там не место.

— Аид! — Гестия осталась без его поддержки и, словно утопающий, стала цепляться руками за воздух, взывая к уже пустому пространству перед собой. — Аид! Аид!

Аид ушёл, а Гестия осталась. Она так и не смогла пережить это. До определённого момента Посейдон был единственным, кто знал, почему старшая дочь Кроноса взошла на Олимп и уединилась там, навсегда сохранив своё целомудрие. И почему она так сильно невзлюбила Афродиту — гораздо проще считать, что любви не существует, чем видеть её воплощение и знать, что для тебя она недостижима.

(наши дни)

— Что тревожит тебя, мой царь? — голос Амфитриты вырвал Посейдона из воспоминаний, а в следующий миг она сама появилась рядом.

— Мой брат...

Амфитрита обняла его со спины, прижимаясь щекой к рыжим завиткам волос.

— Старший или младший?

Он усмехнулся такому вполне резонному вопросу.

— Оба... — Посейдон убрал трезубец и накрыл её руки своими. — Слишком много стоит на кону. Нужно действовать, чтобы не повторить ошибок прошлого...

— Сожаления о прошлом отбирают у настоящего возможность изменить будущее, — тихо сказала Амфитрита. — Не сожалей. Вам троим уже много тысяч лет, Зевс больше не младший брат, а Аид — не старший. Вы равны. Я думаю, давно стоило это понять и договориться. Верни Совет Триединства, от этого всем будет благо.

Посейдон развернулся к ней и погладил по тёмным волосам, повинующимся местному течению.

— Я бы с радостью, моя королевская жемчужинка, да вот только не от меня одного зависит это решение. Разве что... Тебе известно, как уговорить Зевса?

Амфитрита прижалась лбом к его щеке и вздохнула.

— Нет, любовь моя, я не нашла способ связаться с Герой и ничего не узнала.

Он взял её лицо в ладони и нежно коснулся губами губ.

— Я обещаю сделать всё, что будет в моих силах.

В её влюблённом взгляде мелькнул огонёк надежды.

— Я верю тебе.

_______________________________________________________

*Гиматий — популярный в Древней Греции вид плаща. Багровый цвет считался одним из символов власти, плащ такого цвета имели право носить только цари.

Лине было тихо. Спокойно, уютно, светло. Пахло травами, древесной корой и уже знакомым букетом цветов с мороза. Казалось, что весь этот ужас ей просто приснился, что она никогда не рождалась в семье Марка и Арианы, никогда не жертвовала собой, никогда не... Но ничто не вечно под чутким взором Гелиоса, и безмятежность уходящего сна не исключение. Лина открыла глаза.

Она лежала на обширной террасе, поросшей луговыми травами и ромашками, по белым перилам вился виноградник, а над головой раскинул ветви старый дуб. Яркие лучи света проникали сквозь крону, делая мир расплывчатым и зыбким, будто нарисованным акварелью на холсте. Аид сидел рядом и смотрел вдаль. Только спустя несколько минут, когда глаза Лины привыкли к свету, она смогла рассмотреть его — Аид выглядел по-другому: свободные брюки и рубашка со шнуровкой на груди, волосы кудрями до плеч, на лице густая щетина. Он обернулся, и сердце Лины пропустило один удар. Она снова задалась вопросом, как могли быть все те слухи о нём правдой? Был ли он в действительности чудовищем, каким описывали его в своих сказаниях Аэды? Было ли реальное основание бояться и ненавидеть его?

— Ты проснулась... — вдруг сказал Аид, и Лина, ничего не понимая, приподнялась на локтях, а затем села. — Я должен был сразу подумать об этом, — Аид коснулся её щеки и убрал побелевшую прядь волос за ухо.

Лина растерянно моргнула.

— Подумать? О чём?

— Что тебе будет больно... В этот раз всё гораздо хуже. Из-за печати Ареса я не могу перенести сущность титана обратно в его тело, но могу избавить тебя от боли... По крайней мере, пока мы не найдём решение.

Лина качнула головой и посмотрела ему прямо в глаза, в их бездонную тёмную глубину, в которой её отражение светилось ярче всего.

— Неужели всё повторится? Неужели Судьба будет так жестока, что нам придётся снова пройти через это?

Аид взял руку Лины и прижался к ней губами.

— Скоро состоится Совет Триединства, тебе тоже придётся пойти.

— От тебя не на шаг, да? — улыбнулась Лина и потеряла нить разговора, вдруг осознав, что не ощущает тяжести платья. Она опустила взгляд вниз, чтобы тут же вернуть его Аиду. Вопросительный. На ней был один из новых домашних шёлковых костюмов, светлый, с золотой тесьмой на майке, поясе брюк и рукавах лёгкого длинного халата — Лина точно помнила, как покупала его, и где оставила в последний раз.