Заставь меня…Отругай. Отшлепай…

Исаев, ты тормози, а то вообще больше не придет после недавнего случая! И я послушно затыкаю свой голос в мозгах, ожидая, что мой грозный «доктор» проверит температуру.

Она всегда проверяет лоб, и именно в этот момент у меня срывает все клеммы, предохранители горят, а член поднимается колом.

И вот маленькая ручка движется к моему лицу и плавно ложится на горячую кожу. Горю. Горю. Горю. По венам пускается адреналин, он лупит нехило, и я уже не соображаю вообще ничего.

Хватай и беги!

Вскидываю руки навстречу, но Яна, повизгивая, отскакивает от меня. Поздно. Я ухватил ладошку и мягко прижимаю ее, раскрытую, к своей груди чуть левее пулевого. Дышать мне все еще сложно, но рядом с ней чудом открывается второе дыхание.

— Исаев! — грозно звучит в ответ на мое откровенное «хамство». За дверью слышатся голоса, и Яна в шоке оборачивается, все еще пытаясь вырвать ладонь из моих рук. Хренушки!

— Яночка, привет, — лыблюсь, смотря на нее одним глазом, второй-то подбит. Сбитый летчик, епт! — У меня болит так сильно, вот тут, — веду рукой прямо к сердцу, что сейчас отбивает как автоматная очередь. — Вылечишь?

Она приоткрывает рот и тут же его захлопывает, пытаясь выбраться из моих объятий мягко, чтобы не навредить. Но не выходит. Я сильный мальчик, во мне веса под девяносто килограммов и это чистые мышцы. Задавлю если надо…сверху.

— Исаев, ну что вы делаете? Вам напрягаться нельзя, — бровки хмурятся, уголки губ опускаются. Волнуется обо мне, и это охереть как приятно.

Тепло разливается по груди, а пулевое совсем не болит. Как и заплывший глаз. Голоса приближаются, Облачко паникует сильнее. Боишься, что спалят? Печально.

Мне даже как-то обидно становится, а потом я себе мысленно луплю словами «она же доктор, че ты хотел?».

— Нельзя, так не делай ничего такого, чтобы я напрягался… — веду ладошками вверх по предплечьям. Глаза закатываются от наслаждения.

Член пульсирует в спортивках, и от этого поплывший мозг думает так, словно я пацан в пубертате. А Яночка краснеет как спелый персик.

Голоса удаляются, шаги нам больше не слышны, и плечи Облачка слегка расслабляются. Кудряшка выдыхает так, словно до этого тянула килограммов сто на собственном «горбу».

— Исаев… — начинает она, пытаясь отругать, но вместо этого приближается и тяжело выдыхает.

У меня столько мыслей в башке и все такие пошло-грязные, что аж самому стыдно. Немножко.

— Ты меня спасла…Красивая, наклонись, поцелую! Отблагодарю, — вырывается резковато, а Яна тушуется, краснея при этом еще сильнее. Облизывает манящие губки и опускает глаза в пол.

— Богдан, прекратите немедленно!

— Опять ВЫ! — грозно луплю ее словами в ответ. — Накажу!

Нет. Не могу прекратить. Я иду как танк…только вперед, пушистик.

— Что надо сделать, чтобы ты моей стала? Ты ведь и так у меня под кожей…

Пульсация в ушах мешает думать адекватно. Перед моими глазами только одна цель…Моя самая главная мишень.

Господи! Да что ж это за человек такой? Хватает, прижимает, шутит и все сразу.

Я стою, плотно прижатая к его телу, растеряв последние остатки мозга, у меня только одна мысль всплывает «сейчас зайдут и увидят нас». Голоса за дверью усиливают панику, и я мягко впиваюсь ладошками в горячие и снова голые плечи Исаева.

Он точно решает меня добить своим полуголым видом, и не то чтобы мне не нравилось, нравится, конечно, но я же должна его лечить, а не слюни пускать. Как это сделать?

А если увидят меня с ним в обнимку? Потом же проблем не разгрести, я и так тут на птичьих правах со своей гемофобией.

От которой этот мальчик тебя, кажется, вылечил, Яна!

Панический страх заставляет меня хаотично двигаться, но, когда сильные руки начинают мягко гладить, а шаги окончательно стихают, мне удается слегка успокоиться, но выпутаться из плена настойчивых объятий — точно нет.

Рассматриваю коротко стриженную прическу и проступающий ежик темной щетины, сейчас Богдан смотрится в разы мужественнее, как будто есть куда…он и так в моем представлении настоящий мужик, заставляющий девичьи сердца разбиваться на мелкие осколки.

Я не в первый раз замечаю, как внешность меняется от наличия или отсутствия бороды или намека на нее. Примеров куча, взять хотя бы папу и Руса, да даже Мишка прибавляет пару лет и сто очков к брутальности.

Но тут моя реакция поражает меня саму, смотрю и понимаю, что непозволительно долго залипаю на нем.