— Сын!

— Все, молчу-молчу, — Богдан смеется, но хрипловато, пока садится рядом со мной и мягко треплет коленку. Я вот даже не знаю, продолжать ли мне на него злиться сейчас? Может помиловать?

— Коньяк оставим на подарок. Тебе нельзя, я не пью, а Яна, судя по всему, — мать Исаева осматривает мой отглаженный халат, а потом мягко улыбается, продолжая, — на работе, ей тем более нельзя.

— Я вообще не пью спиртное, — выдавливаю из себя, поддевая вилкой торт. Он полностью шоколадный, и, конечно, я такое просто обожаю. Шоколад в шоколаде, политый шоколадом. Плевать, что на утро я буду чесаться…

— Прекрасно тогда. Итак, вы познакомились?

— Облачко меня спасла, — гордо заявляет Богдан, целуя меня в висок. И все это на виду у мамы. Ох, неловко-то как. — Моя четвертая отрицательная…

Наталья Николаевна сразу становится мрачной, будто бы она забыла, что сын тут из-за ранения, а затем на глазах проступают слезы.

— Ох, спасибо тебе большое, — смахнув влагу, она запрокидывает голову и так надсадно говорит, что у меня сердце сжимается. — Говорила я тебе, незачем идти по стопам дядьки. Не надо оно тебе, ты же так хорошо в компьютерах разбирался, нет же, погнался зачем-то! Людей защищать, на страже стоять, да кому это надо все, если с тобой что случится? Я же не переживу, Бодя, меня эти принципы твои греть будут, если однажды тебе не повезет, сын? Скажи мне? Что меня будет успокаивать, если не дай Бог что? Медаль за отвагу? Гробовые? — глаза краснеют, а слезы прекращающим потоком льются по щекам. У меня внутри все холодеет, когда внезапно слышится злобное:

— Мама, хватит! Я так решил, значит, так будет. Ничего со мной не случится. Это всего царапина. Моя оплошность, будет мне наука! Быть внимательнее! Хватит уже манипулировать. Ты сама говорила, я Богом Данный. Все. Не умру я на службе, умру в глубокой старости во сне, имея пять детей и десять внуков. Да, Облачко?

Мать опять начинает старую песенку. Они с Жанной одно время даже спелись на этой теме, «а зачем мне служба», так и вливали мне в уши всякое в надежде, что однажды я разозлюсь и уйду с работы, которая мне досталась не так уж и легко, и которая реально приносила радость.

Эти манипуляции продолжались все время, порой и одновременно с двух сторон.

Я ведь шел на работу как на праздник. В лице парней нашел вторую семью и очень гордился своим званием, своей должностью. Немногие в моем возрасте могут похвастаться погонами старшего лейтенанта, учитывая, что после младшего мне сразу дали старшего, а впереди вполне маячит новое повышение, если я выполню парочку сложных задач.

Двигают нас по карьерной лестнице быстро, с этим обычно проблем нет.

Только не вляпайся ни во что, да не косячь — и вот ты уже феноменально хорош в глазах старших и новыми погонами.

— Все я молчу, — смахнув слезы, мама опускает взгляд, а меня начинает коробить. Я не люблю с ней ссориться, но она словно специально выводит меня на эмоции.

Яна шлепает меня ладошкой по здоровой ноге, и я свой косяк понимаю, как никогда. Выдохнув, встаю и иду к маме, обнимая ее и целуя в лоб. Теперь сдавленные рыдания становятся громче.

— Мам, ну ты чего? Сама меня Богданом назвала, тут все уже, как говорится, — пытаюсь пошутить, но выходит неудачно. Обхватив меня, мама добрых пару минут еще плачет и успокаивается только когда я мягко вожу ладонями по подрагивающей спине.

Женщины и слезы — это не мое. Я вообще теряюсь в такие моменты.

— Все. Отставить слезы, да?

Повернувшись, напарываюсь на перепуганное лицо Яны. Перед ней бы еще извиниться за все, а тут стрессняк на стрессняке…

— Ну все, мам. Ты в самом деле зря только волновалась. Сидела бы еще себе на отдыхе, через пару дней увиделись бы, — провожу ладонью по лицу и ощущаю тупую боль в груди. От нее не помогут обезболы, блять.

Яна встает, явно намереваясь оставить нас, но я перехватываю ее ледяную ручку, не позволяя сбежать. Нетушки, теперь будем знакомиться как положено, назад дороги нет. Я ж не фраер какой, сдавать назад не собираюсь, только вперед и в открытую теперь.

— На место, красотка.

Поджав губы, Облачко садится, я снова вручаю ей тарелку и вилку.

— Жуй-глотай, Кудряшка, а то ты у меня худенькая такая, ветром сдувать будет.

На самом деле, она и правда словно высохла за то время, что мы знакомы. Если сравнить первый день и сегодняшний, то разница имеется значительная. Но я наверняка преувеличиваю.

— Все, вы меня извините. Яна, прошу прощения еще и лично у вас. Я не истеричка и не чокнутая мамашка, а Бодя не маменькин сыночка, просто единственный сын и за него у меня болит сердце. Волнуюсь адски и ничего не могу с этим поделать. Такое можно понять, когда у самой появятся дети…

— Так, все хватит тут негатив разводить. Итак, мам, мы с Яной идем в оперный театр на твой любимый фильм.

— На представление, Богдан, и в музкомедию идем, — мягко поправляет меня Облачко, пока я широко лыблюсь. Мама явно в шоке взирает сначала на Яну, затем на меня. Это да, это я понимаю, почему она в шоке, ведь меня в такие места поганой метлой не загнать было, а тут (стыдно признаться) сам билеты купил, сам пригласил, все сам.

Самостоятельный пацан, епт. А что делать? Может я теперь и театр полюблю.