Как я и ожидал, получается представление смотреть ровно пару минут, а потом кошусь на Облачко, чье внимание приковано к сцене.

Пока я кандалами прикован к ней.

Рассматриваю ее профиль, губки, чуть переливающиеся от вспышек на сцене, на широкий разрез глаз и прямую линию подбородка, на котором виднеется ямочка. Там бы идеально смотрелся мой язык.

Ладно, не язык. Губы. В какой-то момент Яночка смеется, а я срываюсь и поворачиваю взрыв на макаронной фабрике к себе, чтобы нагло впиться в раскрытые губки, что пахнут как спелые клубнички, а на вкус как мед.

В сраку культурное развитие. В самом деле. Кого оно волнует, когда рядом с тобой такая девочка сидит? Такая красивая, нежная и милая? Ааааа.

Я не понимаю, как вообще можно так себя вести в театре, но при этом же наглым образом веду себя как распутница, учитывая, что вокруг нас люди, и они все могут нас заметить. В груди разливается огненный жар, лишая меня способности мыслить ясно. Просто отключает разумную часть мозга, отвечающую за воспитание, сдержанность и прочее-прочее.

Слышатся покашливания, и Бодя отрывается от меня, хрипло шепча в мои зацелованные губы.

— Завидуйте молча.

Если бы я могла сейчас испытать стыд, то точно бы его испытала, но пока что…увы и ах, мне совсем не стыдно. Вместо этого смотрю в его бесстыжие глаза и улыбаюсь как в последний раз. Если бы меня сейчас кто-то увидел, было бы очень стыдно. Так стыдно.

— Бодь, ну давай посмотрим, тебе понравится.

— А что мне за это будет? — игривый голос опять нарушает тишину в нашем ряду. Исаев выгибается, касаясь моей щеки губами, и глаз не сводит. Я багровею, опуская взгляд на крепко сплетенные руки, что прямо сейчас массируют грубые пальцы.

Совру, если скажу, что эти ласки меня нисколько не трогают. Мне становится очень уютно и тепло, словно я всю жизнь ждала именно вот такого…Богдана Исаева.

В животе бабочки роем носятся, вызывая легкий приступ тошноты и ноющей боли, точечно ударяющей вниз живота. Не прекращая улыбаться, бросаю на Бодю серьезный взгляд, намекая на то, что мы должны молчать.

Он без слов понимает. Только когда разворачиваемся и возвращаемся к действию на сцене, я начинаю кусать губы, чтобы сразу не ляпнуть то, от чего парень в разы дольше будет смотреть представление.

До следующего срыва.

И когда напряжение в теле достигает максимальной отметки, искусанными вдоль и поперек губами тихо проговариваю:

— А я тебя потом буду целовать много-много.

Бодя поворачивается, улыбаясь как Гринч и оголяя идеально-белый ряд ровных зубов.

— А то, слыхали? Завидуйте громко!

Эта фраза сказана уж слишком громко, отчего на нас начинают оборачиваться не только соседи по ряду, но и впереди и даже сзади.

Вот теперь точно стыдно, ведь коллективные жалобы на невоспитанную молодежь сыплются бесконечным потоком.

— Извините, — тихо отвечаю на весь этот штурм, пока Бодя так и сверкает как натертый самовар. Но хоть сидит тихо.

Нам удается заткнуться, и я замечаю нешуточный интерес со стороны Исаева, хоть он и палит на меня процентов семьдесят из ста. Однако, несмотря ни на что, смеется над сценами и довольно сильно втягивается в представление. Вплоть до первого антракта, когда все присутствующие рассасываются кто в уборную, кто в столовую.

Богдан хватает меня за руку и тянет в своих объятия, пока люди шныряют туда-сюда.

— А мне понравилось, — целует меня прямо в уголок губ, рассматривая при этом поплывшим взглядом.

Как вдруг я слышу удивленное и до боли знакомое…

— Яночка? Здравствуй…

Дернувшись, я медленно поднимаю голову и сталкиваюсь взглядом с папиным кумом. Это крестный моего старшего брата, и он так часто у нас на застольях вместе с дочерью и женой, что кажется, намного ближе, чем могут быть кумовья.

Что там про стыд? Нет его, есть только страх теперь. Нас увидели, засекли, и очень скоро передадут отцу.

Я медленно поднимаюсь, а моя рука все еще в стальных оковах Боди. Он тоже поднимается, и сразу представляется.

— Богдан Исаев, парень Яночки, очень приятно, — только сейчас отпускает мою похолодевшую руку и протягивает в дружественном жесте бывшему безопаснику отца, Вахе. Он стоит со своей женой и скрупулезно меня рассматривает. Каков ужас!

— Виталий Анатольевич Вахивов к вашим услугам, молодой человек. Моя жена Марианна, — приподнимает ее руку и целует пальцы. — Вас что-то связывает с генералом Исаевым?