Гиал пытается подослать ко мне шпиона под личиной дареного прислужника? А может, он хочет таким образом устроить проверку, понять, что я из себя представляю?

Кнут был припрятан неспроста.

Человечка, любовница и ставленница Арнау воспользовалась бы плетью по назначению. Ведь в империи Никсар люди – высшая раса, мстящая всем прочим народам за перенесенные от них унижения.

Есть еще один мотив: возможно, таким путем Гиал предлагает мне политический союз.

– Скажи-ка мне, подарочек, что означает твое появление?

– Что эйна хочет знать?

– Эйна человек, а не оборотень, она совсем недавно жила на севере и не понимает многих ваших обычаев. Объясни, зачем ихи Гиал подарил тебя мне. Расскажи, что означает этот подарок. Что будет, если приму тебя? Что, если отвергну?

– Прошу, моя лассара, не возвращайте меня! – произнес Флоренс и поднял на меня умоляющий взгляд, который не был небесно-голубым, как я ожидала: по голубой радужке вокруг зрачка расходились фиолетовые лучи.

– Ты полукровка, – констатировала я.

– Да. Моей матерью была эльфийка. Прошу, эйна, Гиал накажет меня, если узнает, что не угодил вам!

Барс подполз ближе и ткнулся лицом в мои лодыжки.

– Перестань изображать половую тряпку. Я этого не люблю, – произнесла я, непривычная видеть только затылок собеседника.

Тогда Флоренс сел у моих ног, все еще не поднимая глаз.

– Ты слышал меня. Я жду твоих ответов прямо сейчас.

– Обычно новому альфе все приносят дары. Тот, чей дар не приняли, считается впавшим в немилость.

– А если я приму тебя в дар, но не буду пользоваться твоими услугами?

– Это также будет означать, что даритель впал в немилость. Это даже хуже, чем просто отвергнуть подарок.

– Великолепно. Значит, возврату ты не подлежишь? – фыркнула я. – Что ж, пока у меня нет причин злиться на Гиала, поэтому можешь размять мне спину, но без приставаний, и прежде ты должен одеться.

– Я не нравлюсь эйне?

В голосе Флоренса прозвучала вселенская печаль, а взгляд был таким, что хотелось обнять, погладить по голове и сказать, что все будет хорошо.

– У эйны на родине прислуга не ходит голышом, – пояснила я. – И молись, чтобы с моей служанкой было все благополучно. Если я обнаружу, что с Тефрой что-то случилось по вине твоего предыдущего хозяина, я восприму это как личное оскорбление. Все, что принадлежит мне, не имеют права трогать другие.

Тем временем полукровка отошел к двери, поднял с узкой каменной скамьи набедренную повязку и вернулся ко мне уже в ней.

– Ты сказал, Гиал хочет, чтобы ты стал моим личным слугой. Что входит в твои обязанности?

– Будить вас по утрам, подносить еду и пробовать, не отравлена ли она, подбирать платья и украшения, одевать, причесывать, мыть, делать массаж, лечить, если необходимо. Всегда быть под рукой, в любое время дня и ночи, и исполнять все ваши приказы, – произнес полукровка, делая приглашающий жест в сторону кушетки.

Что ни говори, а руки у Флоренса были золотые. Это я уже поняла, когда он разминал мне шею и плечи. Поэтому я улеглась на живот, предвкушая кайф. Может, подарочек, не так и плох…

– Ты маг? – спросила я, пытаясь отвлечься разговором, чтобы побороть смущение, ведь от меня ждут поведения повелительницы.

– Мне досталась от матери магия исцеления, но ошейник зачарован, чтобы я мог применять ее лишь по приказу хозяина, – откликнулся барс и аккуратно спустил полотенце до талии. Умный котик не стал переходить границы. Понял, что расширенный спектр услуг лассару не прельщает. Может, из него и выйдет толк, рассудила я. Но за то, что не пустили ко мне Тефру, кто-то сегодня точно ответит.

– После того как Арнау взял в заложники нашего альфу, Гиалу пришлось нелегко. Он не имеет фамилии, не принадлежит к знатному роду. Поэтому ему пришлось заручиться поддержкой нескольких ахайдов, которые обладали достаточным влиянием, чтобы удерживать в клане хотя бы иллюзию порядка.

Я мысленно фыркнула. Вот именно, что “иллюзию”, учитывая, что даже в Сантаре известно, какой бардак творится у оборотней с налогами и управлением.

Барс замолк, продолжая разминать мне спину. Его руки творили настоящие чудеса, и мои мышцы постепенно расслаблялись. Кошке, что дремала где-то глубоко внутри, это тоже нравилось.