Крепко удерживая палочку в руке, изо всех сил рванула вперед, стараясь выбросить из головы всякие глупости и смотреть только на свою дорожку.

– Вперед! Вперед! – Кричала мне моя команда, и толпа на трибуне громко поддерживала. Слышала, как вопила Лада, Олег Сергеевич… но перед глазами, как назло, стояла картина наших с Захаром рук.

И почти у финиша, как в самом дурацком кино про победы и поражения, я споткнулась на ровном месте и полетела вперед, выставив руки перед собой. Больно ударившись коленями об землю, чуть не вывихнула руку, которая сжимала эстафетную палочку. Слышала, как вокруг меня раздался разочарованный выдох, но снова не смела поднять глаза лишь на одного человека, в шоке разглядывая землю и косу, болтающуюся перед моим опущенным лицом.

Второй отряд уже вовсю радовались победе, выкрикивая кричалки и громкое «ура». Наш отряд на трибуне не было слышно, но я и не смотрела в ту строну. Я и на команду не смотрела, потому что зловещая тишина, исходящая от них меня пугала.

– После напряженной борьбы «Броненосцы» уступили «Тиграм», и золото достается последним !
– Верещал ведущий в микрофон, словно стирая меня своей пяткой с лица земли.

– Полина! – Ко мне со всех ног бежал Олег Сергеевич, и, видимо, его вскрик привел всех в чувство, потому что на меня тут же посыпались оскорбления и гневные тирады от моей команды. Только Захар молча подошел и протянул руку. Я вцепилась в нее, и он поднял меня с земли, тут же отпуская и скрестив руки на груди, и так и не сказав ничего. Лучше бы кричал, как и остальные.

– Как рука? – спросил вожатый, но я лишь одеревенело пожала плечами.

– Нормально, - я выпустила эстафетную палочку из рук, и она брякнулась на землю с глухим стуком.

Так позорно проиграть спартакиаду я не думала, и стоять на награждении и получать серебряные медали под гневные взгляды и поджатые губы ребят было просто невыносимо. Но уйти я не могла.

Мы не просто проиграли спартакиаду. Мы проиграли второму отряду, и главный приз, а это поход с ночевкой к реке, достался им. И теперь меня тихо ненавидит весь отряд.

Глава 5

POV Полина. Настоящее

Покрестившись на большую икону Божией Матери, робко прохожу к протоиерею Иоанну, нашему духовнику.

– Ваше Высокопреподобие! Позвольте исповедаться, - тихо произнесла я, глядя в мутно-голубые глаза старца. Он кивнул в сторону аналоя, и, подойдя к нему, я поклонилась кресту, что лежал сверху.

– Грешна Господи! – Начала я, собравшись с мыслями и покаянно перечисляя свои грехи. Каждую неделю прихожу, каждую неделю прошу прощения за свой нескончаемый гнев, уныние и гордыню. И, выходя с твердой мыслью искоренить в себе это зло, начинаю все с самого начала. И так каждый раз. Рядом с ним невозможно иначе. Он искушает меня на злые помыслы и поступки, и как плененная Ева, я иду за этим змеем, сжигая в себе все хорошее.

Перекрестившись, я поцеловала крест и наклонилась над Евангелием, которое тоже лежало на аналое. Батюшка накрыл мне голову епитрахилью и прочитал молитву.

– Храни тебя Господь, дитя, можешь идти, - отпустил меня батюшка, и вдохновленная и чистая я вышла за дверь. Вышла из церкви, и, услышав звон колокола, побежала на урок математики.

Впервые церковно-приходская школа казалась не тихой уютной гаванью, но местом моей вечной каторги. И все снова из-за него. Нарушил мою размеренную жизнь и нет от него покоя. Радует одно: этот год последний, выпускной. Затем, я скорее всего выберу известную филармонию в столице. Органистов довольно мало и у меня есть высокие шансы пройти. И исчезнет это исчадие ада из моей жизни навсегда.

– Не бегать! Агафонова, почему не на занятии? – мне на встречу шла Йося.

– Простите, была у батюшки, - смиренно ответила я, и она, удовлетворенная моим ответом, довольно кивнула головой. – Поторопись на урок.

Я засеменила быстрым шагом, а как только Йося скрылась за углом, снова побежала.

Учитель математики был стар и глуховат, а еще очень добр. Не отругав меня за опоздание, он лишь кивнул мне в сторону моей пустеющей парты и продолжил вести урок.

Но на занятии я не находила себе места, чувствуя, как в моей спине прожигают взгляд с задней парты. Твидовый пиджак казался тесным, как будто уменьшился на пару размеров, дышать вдруг стало трудно. Не хватало еще приобрести себе панические атаки из-за этого безумца!

Логарифмы и интегралы казались китайскими иероглифами, и я окончательно потеряла нить учительского монолога.

Мы сидели по одному, дабы избежать любые помехи учебе, и сейчас я была этому рада. Не хотелось слушать ни шепот Кристины, ни другой любой звук, кроме органа.

Я с нетерпением ждала окончания уроков, чтобы помучить клавиши, решив, что настроение идеальное для прелюдии и фуги Баха, которые всегда действовали на меня умиротворяюще.

Амфитеатр закрыли на реконструкцию сцены, поэтому всю неделю я играла в церкви. Все-таки, я была неправа, регаль сильно проигрывает органу, и сравнивать нечего.

В церкви звук был совершенно другой - длинный, обволакивающий, отдающий эхом от стен. И возможности были шире, только успевай над клавишами порхать, да и мануалов в несколько раз больше. Регаль всего лишь жалкое подобие.

Всю неделю, я пыталась избегать этого дьявола вне уроков, но он неизменно меня находил. Впрочем, с таким громадным инструментом мне вряд ли удалось бы спрятаться за диваном.

Неделю назад, мы вдруг столкнулись с ним за дверями главной залы церкви, где я, по обыкновению исповедовалась. Столкнулись мы по моей вине, потому что мои глаза смотрели в пол, когда я смиренно выходила из-за резных позолоченных дверей.