– Ну ты даешь, - покачала головой Лена. – Как про собственный праздник можно забыть?

– А ты видишь праздник? – я демонстративно показал ей комнату. – Шары? Хлопушки? Акробаты?

– Зануда ты. Люблю тебя. Подарок на выходных отдам.

– Маме привет.

– Она сама позвонит, - брякнула сестра и тут же замолчала.

– Ага, как обычно, - усмехнулся я. – Пока.

После развода с отцом мать сильно отдалилась от меня, и причину я знаю. Причина все та же – измена отца. И вроде бы причем тут я? Но однажды мы с Ленкой сидели в моей комнате и смотрели какой-то тупой сериал, и незаметно для себя стали свидетелями безобразной сцены. Слышимость в квартире была превосходная, и так мы, в конце концов, узнали, что родители расходятся, разводятся, разъезжаются. Как больше нравится.

Лену, мать кричала, заберет с собой. А меня оставляет отцу. На что тот возмущался, требуя, чтобы она забрала и меня. Чудесно. Но мать орала, что это он просил ребенка, когда она еще не была готова, вот пусть мол и остается с тобой «малыш». Малышу скоро восемнадцать, купишь ему, то есть мне, квартиру и будете наслаждаться жизнью со своей молодой козочкой дальше. А ей меня брать некуда. И еще «он слишком похож на тебя, не могу даже смотреть на него».

В тот вечер я узнал, что был нежеланным ребенком для матери, и, как только слегка подрос, оказывается, стал нежеланным и для отца. Лена смотрела на меня глазами, полными слез, не зная, что сказать. А мне хотелось заткнуть ей уши руками, чтобы ее хрупкий призрачный мир не раскололся, и ее не постигло такое же разочарование, как и меня.

Я просто надел ей огромные наушники, и, подключив их к ноутбуку, сильно прибавил громкости. Она смотрела в экран невидящим взглядом и плакала, хотя там должна быть забойная комедия. Наушники были одни, и тайны родительской жизни сыпались на меня как из рога изобилия.

Оказывается, они друг другу уже изменяли, когда мне было всего десять, а Ленке семь, более того это происходило время от времени, и их брак уже давно дышал на ладан. И вот, наконец, все развалилось окончательно. И никакого хэппи энда, дети. Вытирайте молча сопли и живите с этим дальше.

В начале лета мать уехала вместе с Леной на море, меня отец решил закинуть в летний лагерь, пока сам наводил уют в гнездышке для своей молоденькой пассии. Да, она теперь будет жить с нами, заявил отец.

Я очень «обрадовался» этой потрясающей новости, и в лагерь уехал с преогромным удовольствием, приказав себе не думать вообще о том, что произошло, и просто подождать. Через какой-то год мне будет восемнадцать, а значит я смогу снять квартиру и жить без отца, окончательно избавившись от зависимости.

Ну а лагерь это вообще отдельная история, и главная героиня это остросюжетной истории сейчас заходит в ворота школы, кутаясь в шарф.

Не выдержав, я догоняю ее и тихонько иду следом. И, когда приблизился так, что рукой подать, я окликнул ее, удерживая в руке небольшой снежок.

– Агафонова!

Она тут же обернулась, подозреваю машинально, и я зарядил ей снежком прямо в лоб. С превеликим удовольствием, как первоклашка. Несильно, конечно, но точно неприятно. Увидев ее выражение лица, я злорадно улыбнулся. Так тебе и надо, карлик проклятый. Всю душу из меня вытрясла.

– Ах, ты гоблин! – она в бешенстве наклонилась и принялась собирать снег, но я бросился наутек. – Стой!

Я оглянулся посмотреть, как далеко убежал от нее, и увесистый снежок зарядил мне в левый глаз. Еле удержался, чуть не шлепнувшись перед ней на задницу.

Вот же стерва меткая. Я молча схватил ее за капюшон, еще до конца не придумав что буду с ней делать, но она тут же начала отбиваться.

– Отвали, чего ты прицепился?!

Не знаю, вроде и остыло все, но хочется над ней издеваться, чтобы мучилась хоть немного, чтобы хотя бы самую малую толику почувствовала того, что чувствовал я. И все равно несправедливо - это в стократ легче.

– Тащи мой рюкзак до класса, мне тяжело.
– Я довольно наблюдаю за ее исступленным выражением лица.

– Катись к черту! Больше не буду носить.

– А как же снимки?
– Хватаюсь за свое любимое тяжелое оружие. Обычно она сразу сама покорность и смирение. Но сегодня что-то идет не так.

– Мне плевать. Расскажи и покажи всему миру, что у меня тоже есть грудь! Вот удивятся!
– презрительно плюет она, а я стою в ступоре.

Неожиданно. Но я точно не сдамся так быстро. Я вообще не сдамся.

– Как знаешь. – С этими словами ухожу, уверенный на все сто процентов, что она окликнет и передумает.

Это же Агафонова. Не потерпит, если ее репутации скромной тихони придет конец. А я почему-то не тороплюсь раскрывать всю правду окружающим, наслаждаясь сладкой местью и ее глупыми куриными метаниями. Ты у меня еще не так попляшешь.

– Громов!

Усмехаясь, останавливаюсь, и она подходит ко мне и встает прямо перед моим носом. Хватит полруки, чтобы дотянуться до ее лица.