Шрифт:
– Не рано?
– Ян, пацану четырнадцать! Я свои первые бабки заработал в этом возрасте, а он ждёт, пока ему тарелку с супом под нос поставят.
– Красиво жить не запретишь, – беззлобно подшучивает надо мной Ян.
– Вот пусть посмотрит, чего стоит это самое «красиво».
– Хорошо. Я понял. Ещё что-нибудь?
Хочу спросить про Ясмину, очень хочу, но не позволяю себе этого делать.
– Пока всё.
– Отчёт по факту?
– Если не будет ничего серьёзного, давай утром. Надо поработать. И Ян…
– Слушаю.
– Русу никакого алкоголя и прочей дряни.
– Обижаешь.
Сдав ребёнка в надёжные руки, полностью ухожу в работу, но постоянно ловлю себя на том, что нет-нет да и возвращаюсь мыслями к Ясмине…
– Не смотри на меня так…
– Как?
– Так, – ещё больше смущается.
– Не закрывайся. Ты прекрасна, – шепчу и касаюсь губами нежной кожи на шее, растворяясь в блаженной эйфории.
– Алан… – Ясмина выдыхает моё имя и трепещет подо мной.
Меня опять накрывает, и я до безумия хочу её. Снова.
Громкий шум, совершенно несвойственный в семье мат на фоне бьющегося стекла выкидывают меня из воспоминаний, возвращая в подлинную реальность.
– Ненавижу! Всех ненавижу! Су-ка! – гремит на весь дом. Руслан громко хлопает дверью и запирается в своей комнате.
Несколько секунд доносятся звуки переворачиваемой мебели, и всё стихает, а наступившая тишина больным эхом расползается по всему дому.
Глава 13
Ясмина
Я не могу объяснить, что сейчас чувствую. Не скажу, чтобы очень, но я всё-таки надеялась, что родители Олега хотя бы немного помогут. А вышло совсем наоборот. Не удивлюсь, если Ольга Дмитриевна сама надоумила своего сына воспользоваться отложенной суммой.
– Мам… – Настя подлезает мне под руку.
– Всё будет хорошо, – говорю больше себе, чем дочке, чтобы не терять в это веры. – Сейчас будем завтракать.
– А ты не будешь ругаться за тарелку? – спрашивает тоненьким голосочком
– Какую тарелку?
– Которую я разбила, – признаётся Настя. Маленькая актриска тяжело театрально вздыхает и несчастно шмыгает носиком. Вот и попробуй поругай такую.
Только после разговора со свекровью я успеваю забыть про разбитую тарелку.
– Нет. Не буду, – прижимаю к себе дочь. – Ты же что-то хотела сделать?
– Да! – дочка мгновенно оживает, и в её глазах загорается живой огонёк. – Бутербродики!
– Сделаем вместе? – предлагаю помощь.
– Да!
У Насти тут же «включается» пропеллер, и она уже не может усидеть на одном месте.
Я ставлю на стол чашки и тарелки, Настя достаёт из хлебницы уже нарезанный батон, а из холодильника творожный сыр. Предоставляю ей самой намазать ломтики хлеба, а я варю кашу.
Обычный завтрак отодвигает ненадолго текущие проблемы, но дальше откладывать их не получится. Мы берём самокат, без которого Настя отказывается идти, и едем к моим родителям.
Папа хмурый, невыспавшийся, небритый выглядит постаревшим.
– Я закрыл свой счёт. Это всё, что есть, дочка, – произносит извиняющимся тоном, и в отчаянии ерошит свои волосы. – Скажи ты буквально на месяц раньше… – корит себя, как будто это он виноват в сложившейся ситуации.
Чуть больше месяца назад папа поменял машину. Старая требовала капитального ремонта и основательного вложения, поэтому родители решили, что проще будет взять кредит и купить новую.
– Пап, месяц назад деньги были. Спасибо тебе.
– А сваты что? – задаёт вопрос, и мне приходится пересказать свой утренний разговор.
– Да уж, – качает головой папа. – Ольга, конечно, та ещё змеища, но от Петра я не ожидал такого. Нормальный же мужик.
– Только делает, что скажет жена, – встревает мама. – Ты на алименты подала? – буравит меня строгим взглядом.
– Нет ещё.
– А чего тянешь?
– В понедельник подам, мам.
– А сегодня что, у ноутбука выходной? – спрашиваем с сарказмом.
– А причём здесь ноутбук, мам?