Политическое положение евреев в самой Германии оставалось неизменным до конца эпохи. Еще за два месяца до вспышки миро-

вой войны в рейхстаге и в прусском ландтаге шли обычные прения по запросам о нарушении еврейского равноправия. В ландтаге вождь радикальных социал-демократов Карл Либкнехт отметил антисемит­скую политику министерства народного просвещения, которое не назначало на вакантные кафедры профессоров из выдающихся по своим научным заслугам еврейских доцентов. В рейхстаге всплыла опять старая тема о недопущении евреев в офицерство. На этот раз военный министр ответил, что такое отношение к евреям дей­ствительно противно конституции и что на будущее время отли­чившиеся евреи будут по возможности зачисляться в офицеры ре­зерва. Это было сказано в начале мая 1914 г., а через три месяца десятки тысяч еврейских солдат двигались в рядах германской армии к русской и французской границам, чтобы приобщиться к morituri мировой войны...

В раздираемой национальными распрями империи Габсбургов двухмиллионное еврейское население [32] находилось и в начале XX века пока в положении непризнанной нации, которую тянули в свои ряды борющиеся стороны и награждали толчками «друзья» и враги. В не­мецкой Австрии, особенно в Вене, пангерманский антисемитизм по­жинал плоды многолетнего труда. Под маскою «христианского со­циализма» он хозяйничал в городском управлении столицы, при бур­гомистре Люэгере, и задавал тон в нижнеавстрийском ландтаге. В Га­лиции царил антисемитизм польский, давивший евреев в области экономической и стремившийся обезличить их в политической. Пользуясь еврейскими голосами на выборах в рейхстаг и сейм в ущерб русинам, польский режим в Галиции сеял рознь между обеими угне­тенными им нациями. В Богемии евреи, памятуя эксцессы 1897 года, осторожно лавировали между чехами и немцами и официально при­числяли себя к чешской национальности в тех округах, где она со­ставляла большинство населения. Система «причисления» к чужой нации вызывалась по-прежнему тем, что австрийский закон не при­знавал евреев особой национальностью и ее разговорный язык — идиш галицко-буковинских масс — обиходным народным языком. Этим пользовались поляки, включая сотни тысяч еврейских избира­телей в состав своей национальной курии и приобретая таким обра­зом перевес над русинами; то же делали немцы и чехи в своей взаим­ной борьбе. Русинские политические деятели и честный чешский по­литик Томас Масарик, вождь партии «реалистов», поощряли стремле­ние лучших евреев к прокламированию своей собственной нацио­нальности и созданию своей избирательной курии, но этому стрем­лению мешало многое: австрийский закон, угрозы господствую­щих территориальных наций и внутренняя язва — противодей­ствие со стороны ассимиляторов, отрекавшихся от еврейской на­циональности.

Положение должно было измениться с того момента, как в Ав­стрии повеяло новым духом и назрела парламентская реформа, тес­но связанная с национальными вопросами. В октябре 1905 г. авст­рийское правительство, напуганное русской революцией, уступило демократическому движению и обещало ввести всеобщее избиратель­ное право вместо прежней сословно-цензовой системы. 1906 год про­шел в приготовлениях к этой реформе. Обсуждавшийся в рейхсрате проект признавал в Австрии восемь наций по признаку языка (нем­цы, чехи, поляки, русины, словаки, сербохорваты, итальянцы, румы­ны) и распределял между их представителями места в имперском пар­ламенте путем сочетания всеобщего избирательного права с слож­ной системой национальных курий. Только евреи, занимавшие по своей численности пятое место среди народностей Австрии, не мог­ли иметь своих собственных депутатов в рейхсрате. Тут наконец по­чувствовалось национальное бесправие еврейства. Сионисты, авто­номисты из Еврейской народной партии (Натан Бирнбаум) и еврей­ские социалисты-сепаратисты, выделившиеся из польской социалис­тической партии, агитировали за признание евреев особой нацио­нальностью и обеспечение ей представительства в парламенте. Око­ло 250 петиций с такими требованиями было послано правительству и депутатам рейхсрата во время обсуждения законопроекта. Русинс­кая фракция в рейхсрате поддерживала эти требования евреев, желая ослабить польское засилье в Галиции, но все другие фракции, в осо­бенности польская, противились этому. Поляки решительно зая­вили, что не допустят «третьей нации» в Галиции наряду с собою и русинами. Они нашли поддержку в раболепных «поляках Моисеева закона», ассимилированной части еврейской интеллигенции и круп­ной буржуазии; ассимиляторы запугивали темную хасидскую массу местью со стороны поляков и склонили ее к протесту против выделе­ния евреев в особую национальную группу. Ввиду такого раскола в самом еврействе, поколебавшееся было правительство решило оста­вить законопроект без изменения. Были только внесены некоторые поправки в план распределения избирательных округов в Галиции и Буковине, что давало евреям возможность в особенно густонаселен­ных ими местах проводить своих кандидатов в рейхсрат исключи­тельно своими голосами или при помощи русинов.

Новый закон был опубликован 26 января 1907 т., и вскоре нача­лась бурная избирательная кампания. Страсти особенно разгорелись в Галиции и Буковине. Поляки требовали, чтобы еврейские избира­тели голосовали за польских кандидатов и обещали поддержку только тем еврейским кандидатам, которые обяжутся по избрании войти в состав польской парламентской фракции в рейхсрате («коло») и под­чиняться ее дисциплине. Ассимиляторы и несознательные массы по­шли на эти унизительные условия, но еврейские националисты выс­тавляли везде своих кандидатов под лозунгом борьбы за еврейские национальные права. Они могли смело рассчитывать на успех в 6-7 округах, но польские власти производили такое давление на выборы и местами так грубо фальсифицировали их, что избранными оказа­лись только четыре кандидата еврейской национальной партии (от Галиции сионисты Адольф Штанд, Габель и Малер, от Буковины — д-р Штраухер). Кроме того, прошли в рейхсрат десять ассимилято­ров, ставленников немецких и польских партий (Камилл Куранда и Офнер от Вены, Натан Левинштейн и другие от разных округов Га­лиции). Общие выборы дали успех двум крайним флангам: христи­анским социалистам и социал-демократам; получился «черно-крас­ный» парламент, без сильного либерально-демократического цен­тра. Президентом рейхсрата был избран лидер христианско-соци­альной партии, друг Люэгера, Вейскирхнер (июнь 1907 г.). Польское «коло» заставило своих еврейских членов в рейхсрате подать голос за этого антисемита. Ассимиляторы этим не смути­лись: ведь они и на общих выборах голосовали за явных антисе­митов из польского шляхетства. Они сами не считали себя пред­ставителями еврейства и, как ставленники христианских партий, должны были действовать по их указке.

Действительные избранники еврейства, четыре депутата неприз­нанной нации, не примкнули ни к одной из парламентских фракций, а составили свою особую национальную фракцию в рейхсрате: «Ев­рейский клуб». В своем воззвании «Еврейский клуб» обещал доби­ваться признания еврейской национальности в Австрии, ее равно­правности и равноценности, в согласии с программой Еврейской народной партии, а в общих вопросах держаться строго демократи­ческой и прогрессивной политики. Это обещание еврейские депута­ты ревностно исполняли. Они часто выступали с речами по общего­сударственным вопросам, вносили запросы по поводу всякого нару­шения прав евреев и унижения их национального достоинства, а на выпады «христианских социалистов» давали смелые ответы, к ка­ким не привыкли в австрийском парламенте. При всей численной слабости еврейской парламентской фракции правительству при­ходилось считаться с нею, так как она при голосовании могла да­вать перевес той или другой половине парламента (в рейсхрате все немецкие фракции вместе с итальянскою имели 257 депутатов, а все славянские — 255).

Иная картина наблюдалась в галицийском сейме, где хозяйни­чали поляки, сильные благодаря сохранившемуся здесь сословно­цензовому избирательному праву. Ведя отчаянную борьбу с равны­ми по численности русинами в Восточной Галиции (здесь числилось приблизительно по три миллиона в каждой национальности), поля­ки получали перевес в сейме часто при помощи покорных им еврейс­ких депутатов. Эти «домашние слуги» поляков (Hausjuden) доходи­ли в своем раболепии до крайностей. Они работали дружно вместе с клерикально-шляхетской «Всепольской партией» и новой шовинис­тической партией «Народовых демократов», которая стала оплотом антисемитизма как в Галиции, так и в русской Польше. В начале 1908 г. «Всепольская партия» выпустила воззвание, в котором один пункт гласил: «Проникнутые глубоким убеждением, что истинный прогресс достигается только мирным сотрудничеством всех классов населе­ния, в громадном большинстве своем принадлежащего к католичес­кой церкви, мы признаем, что вся публичная жизнь населения долж­на быть направляема в духе христианской морали». Под этим воз­званием подписались, рядом с рыцарями панполонизма и клери­кализма, еврейские общественные деятели и депутаты сейма (Левинштейн, Гольд, Колишер и др.), которые не могли не знать, как «христианская мораль» польских панов и ксендзов отражается на судьбе бедствующих, униженных еврейских масс Галиции. Доволь­ные такими покорными слугами своей политики, поляки с тем боль­шей яростью накидывались на тех евреев, которые осмеливались про­водить свою национальную политику. Во Львове и Кракове народовые демократы так же громко кричали о недопустимости «третьей нации» в Галиции, как в Варшаве, — о том, что они не потерпят «вто­рой нации (еврейской) над Вислой». Фанатики полонизма не могли представить себе польскую государственность без ополячения ино­родцев. Так как русинские крестьянские массы не поддавались опо­лячению и порою резко реагировали на гнет сеймовой шляхты (убий­ство галицийского наместника графа Потоцкого в 1908 г.), то весь ассимиляторский аппетит поляков обрушился на евреев. Даже польские социалисты, чуждые антисемитизма, не допускали мысли о признании еврейской национальности. Еврейские социалисты, тре­бовавшие такого признания, должны были выйти из состава польской социалистической партии с клеймом раскольников, «сепаратистов». Лидер польско-галицийских социалистов, депутат рейхсрата Дашинский, не признавал ни еврейской нации и ее языка, ни ее права на культурную автономию.

А между тем еврейское национальное движение все росло. Сту­денты в австрийских университетах записывались при регистрации «евреями» по языку и национальности, вопреки нелепому австрийс­кому закону, спорившему с историей. Их преследовали, исключали из университетов, требуя, чтобы они приписались к какой-либо за­коном признанной нации, но «бунтовщики» не уступали. Большая демонстрация была устроена во время народной переписи, в декабре 1910 года. Несмотря на предупреждение правительства, что гражда­не обязаны обозначать в переписных листах только один из признан­ных «обиходных языков» (Umgangssprachen), среди евреев раздался клич об отказе от официальной лжи. Сионисты, народники и социа­листы в публичных собраниях призывали всех заносить в рубрику языка в переписных листах слово «еврейский». Во многих горо­дах Галиции и Буковины еврейские комитеты по переписи облег­чали населению процедуру заполнения листов. Успех был значи­тельный: в Черновицах три четверти еврейского населения, а в ополяченном Кракове одна четверть обозначили своим обиходным языком еврейский. Во всей Галиции с Буковиной около половины еврейского населения прокламировали свой народный язык с демон­стративною целью, зная, что австрийские власти не примут этого во внимание, а суд может еще покарать за такую вольность. Многие действительно были оштрафованы; иные не устояли и заменяли на листках еврейский язык польским. Так составлялась национальная статистика в «государстве национальностей».

В 1909 г. ландтаг в Буковине обсуждал проект нового избира­тельного закона для этой области, где стотысячное еврейское насе­ление занимало видное место рядом с признанными четырьмя наци­ями: немцами, румынами, русинами и поляками. При обсуждении вопроса о национальных куриях ландтаг высказался за предоставле­ние евреям отдельной курии. Австрийское правительство, запутав­шееся в бесконечных национальных распрях, может быть, одобрило бы это решение для маленькой окраины государства, если бы евреи единодушно его отстаивали; но тут вмешались в дело влиятельные ассимиляторы. Два депутата рейхсрата, Ку ранда из фракции немец­ких прогрессистов и Левинштейн из польского коло, просили мини­стра-президента Бинерта, чтобы правительство не утвердило реше­ния ландтага, которое «стесняет свободу еврея в выборе нацио­нальности». Эти два депутата недаром отстаивали ту свободу тор­говли национальностью, благодаря которой они сами попали в рейхсрат — один как немец, а другой как поляк. Представители Еврейской национальной партии ходатайствовали об утверждении буковинского решения, но им пришлось выслушать от министра возражение, что раз часть евреев не признает своей национально­сти, то и правительство не может признать ее, тем более что жаргон не причислен официально к обиходным языкам. И решение ландта­га осталось без последствий. Однако в следующем году австрийское правительство допустило создание еврейской избирательной курии в аннексированной тогда турецкой провинции Боснии. Представи­тельство в боснийском ландтаге определялось по религиозному при­знаку: католики, православные, мусульмане и евреи могли выбирать своих депутатов пропорционально своей численности, и 12 000 бос­нийских евреев имело право на два места в ландтаге (одно из них — для раввина). Тут выручил конфессиональный принцип: как религи­озную группу евреев признавали, как национальность отвергали.