– И только твоя любовь, Люсиль, у меня и осталась… – горько протянула я, падая на кровать и сжимая кошку в объятиях.

Наутро я проснулась с сильнейшей головной болью, к тому же шея болела так, словно ее сломали, потому первым делом направилась на кухню, в поисках чего-нибудь, способного унять боль. Кэролайн, суетившаяся на кухне, едва не выронила сковородку при виде меня.

– Мисс Уэйнрайт, вы в порядке?

– Конечно, а что случилось? Вы не могли бы дать что-нибудь от боли?

– Разумеется! Может вам вызвать скорую?

– Зачем? – недовольно протянула я, присаживаясь за столик и, полагая, что единственная чашка кофе, стоящая на нем, предназначена мне.

– Ваши синяки очень плохо выглядят, – она поставила на столик стакан воды и таблетку.

– Какие синяки? – я вскочила и подбежала к зеркалу. Действительно, на шее остались четкие следы пальцев того человека, который меня душил. Замечательно. Еще только повода для сплетен мне не хватало. – Не говорите ничего мистеру Эллингтону, – приказала я, словно уже являлась хозяйкой в этом доме.

– Извините, но я не могу утаить от него такое.

– Что ж. Тогда хотя бы позвольте мне самой ему все рассказать. Не хочу, чтобы он переживал, – хотя прекрасно понимаю, что переживать он будет не обо мне, а о том, выдала ли я тайну Шарлин.

– Не скрывайте от него ничего, пожалуйста. Он хороший человек и обязательно поможет, если вы попали в беду.

– Хорошо. Вам нужна помощь с завтраком? – поинтересовалась я, приняв таблетку.

– Что вы, – улыбнулась женщина. – Это моя работа – мой хлеб. Если вы станете ее выполнять – меня уволят. Присаживайтесь, я сейчас накрою на стол. Извините, что сегодня задержалась.

– Я не знаю правил этого дома, поэтому вам не за что извиняться. Спасибо вам за старания.

На завтрак был фруктовый салат, приправленный сладким черничным йогуртом, кофе с горячим бутербродом из сыра и колбасы, и апельсиновый сок, который, как я поняла, входил неизменным пунктом в меню на завтрак. Я не имела ничего против. Неспешно наслаждаясь едой, принялась изучать газеты, стопкой сложенные на столе, наверняка, для мистера Эллингтона. Но поскольку сам он неизвестно где и неизвестно когда вернется, ими воспользуюсь я. Да… худшего начала дня и придумать сложно. На всех главных страницах газет красовались мои фотографии. Нет, не наши с Генри, а именно мои. «Золушка осталась без принца», «Тысячам голодающих он нужней, а я – подожду». «Одинокая принцесса с небесным фонариком». «Разбитые мечты улетают на небо». Отлично. Великолепно. Пре-вос-ход-но! Вместо того чтобы выложить наши совместные фото и написать о неземной любви, они, можно сказать, напрямую объявили, что жених бросил невесту ради другой женщины и ведь не возникнет вопроса – какой именно. Все сразу поймут, с кем он был… Чертова любовь!

Гневно отшвырнув газеты, я поблагодарила Кэролайн за завтрак и ушла в свою комнату. Приняв душ и стараясь спрятать за тональным кремом синяки на шее, поняла, что ничего из этого не выйдет, поэтому у меня было два выбора: надеть водолазку или намотать шарф. Поскольку на улице уже +25 – водолазка отпадала. Шарф тоже будет смотреться не к месту, но если я красиво завяжу легкий шифоновый и надену сарафан, можно сделать вид, что я любительница французской моды. Ненавижу все французское… Намотав-таки на шею злополучный шарф и успев вспотеть шеей еще дома, я проклинала все на свете, когда выходила на улицу. Шея чесалась, что раздражало меня еще больше. Казалось, солнце решило выжечь землю до основания сегодня, а извечные проныры журналисты тут как тут, напали на меня со всех сторон.

– Мисс Уэйнрайт, ответьте нам на пару вопросов!

Что ж. Это моя работа. Улыбнувшись во весь рот, я выразила готовность к сотрудничеству.

– Мисс Уэйнрайт, почему жених оставил вас одну на вечеринке в честь помолвки?

– Потому что есть более важные дела, чем веселье. Например – голодающие дети. Если бы Генри поступил иначе – я бы ему не простила.

– И вы считаете, что это нормально бросать невесту одну?

– Если вы спрашиваете, было ли мне неприятно остаться одной – да. Было. Больно и горько. Но вспоминая причину, по которой он это сделал, я понимаю, что все имеет свою цену. Соглашаясь на брак с Генри, я заранее знала, что придется идти на некоторые жертвы. Но любовь все прощает и понимает.

– Вы можете рассказать подробнее об этом благотворительном проекте? Тринити ничего о нем не заявляла.

– Это личная инициатива Генри Эллингтона. Он предпочел бы не афишировать того, что делает. Но поскольку вы раздули из мухи слона – все вышло наружу. Господа, пожалуйста, оставим эту тему. Она не стоит внимания. Во всяком случае, с того ракурса, с которого вы ее пытаетесь преподнести.

– А где сегодня ночевал ваш жених? – вопрос был задан тем самым человеком, который вчера вечером едва не задушил меня в лифте. Сердце заколотилось как бешеное, а улыбка моментально исчезла с моего лица. Тем не менее, пресса желала наживы.

– Там, где ему и положено – в нашей постели, – холодно отчеканила я и собиралась уйти, но заметив за спинами журналистов автомобиль Бернарда, была вынуждена остаться. Он привез мистера Эллингтона, я заметила его на заднем сиденье. Во вчерашней одежде. Если камеры снимут его, особенно после моего ответа, я буду раздавлена и унижена морально. Пресса просто растопчет меня в газетах и телешоу, а люди, которые ищут Шарлин, все поймут. Они уже подбираются к ней.

– У вас остались еще вопросы? – я постаралась привлечь внимание журналистов. К счастью, Бернард верно оценил ситуацию и увез мистера Эллингтона к черному входу, находившемуся на подземной стоянке.