– Без проблем! Я продам эти акции кому-нибудь другому! – заявила я.

– Не продашь, – без тени сомнения парировал он и ведь был абсолютно прав. Не продам. Потому что мне слишком дорога Тринити и потому, что слишком люблю его. Не хотелось в этом признаваться, но игра на данном поле заранее обречена на провал. Он знает меня лучше, чем хотелось бы.

– Да, не продам. Но и участвовать в собраниях не собираюсь. Я верну эти акции Алисии.

– Она их не примет, – мужчина наслаждался ситуацией, а я только что осознала, что интриганка опять меня провела.

– То есть… то есть… – от негодования я даже говорить не могла. – Значит, нет никакого рейдерского захвата?

– Увы, мы действительно пытаемся справиться с ним.

– Но приобретение мною акций никак не связано с защитной позицией, так? – вздернула бровь и скрестила руки на груди.

– Скажем так, я предпочел, чтобы в эти неспокойные времена хозяйкой фирмы была ты, а не Киран.

– Вы все жалкие интриганы! – снова попалась на эту удочку. Добрая наивная дурочка. А еще себя специалистом считала.

– Амелия, все станет куда проще, когда ты поймешь, что ты – моя, – он угрожающе двигался в мою сторону.

– Спешу поправить, я не ваша. А вот Шарлин – очень ваша. Вся. И это был ваш собственный выбор, – парировала, отступая.

Не знаю, чем бы все это закончилось, наверняка очередным бурным сексом, потому что предательское тело уже было готово отдастся во власть моего искусителя, стремительно настигшего меня в углу кабинета и заключившего в кольцо рук. Но из-за двери донесся требовательный голос:

– Генри!

На этот раз глаза закатили мы оба.

– Возьми ключи и выкинь из головы даже мысль о том, чтобы вернуть акции. Теперь ты – мой партнер. Прими это как данность, – прошептал он, обхватив мое лицо ладонями.

– Я не приму машину!

– Зацелую. Прямо здесь и сейчас! – в глазах – решимость. Он действительно собирался исполнить угрозу, потому, сглотнув, я молча кивнула.

– Генри!!! Я знаю, что ты здесь.

Дверь в переговорную заходила ходуном. Шарлин пыталась войти, но изнутри заперто. Какая компрометирующая ситуация.

– Да, дорогая, я сейчас открою, – глядя мне в глаза, которые защипало от слез. Дав себе зарок не плакать, я поправила его галстук и мягко подтолкнула к двери, делая намек, что пора бы уже открыть жене. Взяла со столика ключи и бросила их в сумочку.

– Генри, почему ты… Амелия? – какая удивительная гамма эмоций отразилась на ее лице. Чудом удержалась, чтобы не рассмеяться.

– Шарлин, – улыбнулась я. Взгляд женщины упал на разбросанные по полу предметы и обрывки бумаг.

– У нас были переговоры, – пояснил Генри.

– Да… я вижу, – в голосе чувствовалось ледяное недовольство. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы по беспорядку понять, что переговаривались мы явно не языками. Хотя они, несомненно, принимали некоторое участие. – Видимо, бурные были переговоры.

– Очень, – согласилась я, принимая как можно более невозмутимый вид. – Но ваш муж умеет быть убедительным, – недовольный взгляд на Генри. Что греха таить. Женщины с завидным постоянством бывают недовольны этим великолепным мужчиной.

– Амелия – новый акционер Тринити, – непонятно зачем объявил мистер Эллингтон.

– Что? – вспыхнула Шарлин. – Почему не перевели акции на меня?

– Не обижайся, дорогая, это была идея моей матушки, – в его голосе сквозила издевка. Почему он потешается над собственной женой?

– Алисия, – выплюнула женщина. – Тогда все ясно. Эта грымза меня ненавидит! Что? – заметив гневный взгляд мужа, она развела руками. – Но, Генри, это действительно так! Она терпеть меня не может. И ясным солнышком ее не назовешь! Ей не хватает немного веры в людей и терпения.

– А тебе не хватает такта. Она, все же, моя мать! – отчеканил Генри.

– Я, пожалуй, пойду, – но ни моих слов, ни моего ухода никто не заметил. Уходя, я неодобрительным взглядом смерила новую личную помощницу, с открытым ртом глазевшую на меня, словно на призрака, и обернулась. Генри и Шарлин все еще ругались, не стесняя себя ни жестами, ни выражениями. Это не мое дело. Миссия, ради которой я приезжала, полностью провалилась. Зато теперь у меня есть мой подарок. Моя астрочка, которую я уже полюбила всем сердцем. Буду считать это приданым горошинки.

* * *