А ещё музыка. Он любил иногда, когда некуда было девать мысли, занять руки игрой на свирели. И через музыку рассказать всё, что думает.

Нири уже ушла в свою комнату спать, а Мик, привалившись к стене, бездумно смотрел на огонь. Потом снова достал свирель и заиграл. И прикрыл глаза. Перед глазами плясали образы, причудливо сплетаясь с бликами огня, дарили надежду и покой.

А вот во сне покоя не было. Он был маленьким мальчиком и спокойно спал у себя в комнате под тёплым одеялом. За окном точно так же шёл снег. Вдруг его покой бесцеремонно нарушили. Какие-то люди ворвались к нему в комнату, схватили его. Он отчаянно вырывался, кусался и царапался. И они, не ожидая такой прыти от ребёнка, отпустили его. Он бросился к заветной двери. Ещё немного и вырвется, убежит! Рванулся, потом почувствовал острую боль и… проснулся.

Мик открыл глаза, хватая воздух ртом. Он сидел на полу, видно упал с кровати, больно ударился и от этого проснулся. И это было странно. Ему никогда почти за эти годы не снились кошмары. Да и на обычный кошмар этот сон не был похож. Всё казалось таким реальным, будто он действительно и есть этот маленький мальчик, или был…

Мик задумчиво посмотрел на стену, на которой танцевали блики от горящей печи. Что он действительно о себе помнил? Разве может мальчик, которому уже было девять или десять лет напрочь забыть всё, что с ним связано, всё своё прошлое? Разве такое бывает? Он старался все эти годы не думать о прошлом. Потому что если думать — сойдёшь с ума и не построишь будущего. Он пытался просто выжить, иногда забывая себя самого, ходил по грани безумия, и всё-таки выжил. Значит всё было не зря, значит может быть в его прошлом и кроется разгадка — зачем. Вопрос только где его найти, это прошлое?

Мик хмыкнул, взял кочергу и поворошил догорающие поленья. Если он будет только и делать, что думать, то сломает голову. А она у него одна. Он дурашливо улыбнулся, хмыкнул и снова вернулся на кровать.

Он подумает обо всём утром.

А утро само подумало о нём. В комнату постучали, да так громко, что Мик проснулся от стука. Сказались, видимо, прежние бессонные ночи. Обычно он спал чутко и был готов по первому зову князи идти и развлекать народ. А тут забылся и слишком крепко уснул.

— Войдите, — он вскочил с кровати. За окном только занималось утро. И кому там неймётся в такую рань? Явно ведь, это не Нири. При мыслои о ней и о том, что она пока рядом, на душе сразу стало тепло, а всё остальное показалось сущей мелочью, по сравнению с этим.

— Доброго утречка, — за дверью стояла жена хозяина гостиницы — полная розовощекая женщина. — Мне супруг сказал, что ты работать хотел. К нам сегодня гости прибывают, готовки много, ты не мог бы подсобить? — И выжидающе посмотрела на него. Ну да, хорош работник. Соня ещё тот. Правда, он вроде как нга завтра с хозяином договорился, да и Нири уходит только завтра. Он проводить её хотел. Нечего зимой по деревне одной гулять! Мало ли что! Но нет, так нет. Начнёт сегодня работать, а завтра после работы уже к Нири.

Он широко улыбнулся.

— Конечно, я помогу, а что надо? Куда идти?

Хозяйка, улыбнувшись в ответ отправила его на кухню и он едва успел перекусить, как началась работа. Отвыкшее тело ему спасибо не сказало. Как-то зря он всё-таки подзабросил ежедневные тренировки. И уже к обеду Мик понял, что он безумно устал.

Но работу не бросишь на полпути. В замке князя он привык делать то, что ему приказывали. Потому что в наказание за непослушание сидеть в темнице было безрадостно. А ещё там темно, холодно и крысы. Поэтому Мик быстро усвоил урок — хочешь отдыхать в тёплой комнате на мягкой постели — выполняй то, что приказал князь.

Ну а здесь им надо было как-то протянуть до зимы, поэтому Мик послушно выполнял что от него требовалось, хотя теперь и понимал, почему никто из деревенских мужиков не пошёл к хозяину гостиницы работать — да просто дураков нет. Платил хозяин не так чтобы много, а требовал столько, что присесть некогда было.

Нет, ну до весны то он продержится, должен продержаться. Пока там снег не стает или следующий обоз не придёт. А дальше уже пусть хозяин «Рыжего петуха» ищет другого дурака.

К вечеру, убегавшись, хотелось только одного — лечь и уснуть. Но надо было узнать, как там Нири. Целый день сидеть в одиночестве в своей комнате — та ещё радость. А в то, что она осмелится выйти, Мик не верил. Не сейчас по крайней мере. В гостиницу действительно прибыли гости. Отряд воинов, не местные явно, нашивки на рукавах незнакомые, да и шубы пошиты так мудрёно, как Мик никогда и не видел. А ещё всякий пришлый люд с рассветом потянулся в гостиницу. Странники, проходимцы всякие, вот вроде него. Мик представил, как он, должно быть, выглядел, когда в шубе почти на голое тело заявился в ту деревню, где стоял купеческий обоз и рассмеялся.

Как только хозяин отпустил его, Мик с трудом дополз до комнаты Нири. В гостинице было людно. Туда-сюда сновали служанки с подносами. И каждая считала своим долгом улыбнуться ему. Мик никому не отказывал в ответной улыбке. А что? Улыбка не за дорого продаётся. У князя Литара каждый, кто видел шута, растягивал рот до ушей. Наверное, очень потешно он выглядел. Ну и сейчас, видать, не лучше.

Он постучал в комнату.

— Кто там? — Голос Нири звучал тревожно, хотя он успел шепнуть ей, что убегает работать.

— Я, Мик.

Дверь открылась, но не сразу. Увидев его, Нири вся просияла, снова заставив непослушное сердце слишком быстро стучать.

— Отработал? — Нири впустила его в комнату и снова закрылась.

— Ага, — кивнул он. — И устал просто до безумия.

Он прошёл к печке, и опустился рядом, устало привалившись спиной к стене.

— А кто там приехал? — Мик видел, что Нири нервничает. Хотелось её утешить, сказать что-нибудь доброе. Но как назло он словно стал косноязычен.